Я никогда особо не верил в знаки свыше, или судьбу, или гороскоп, или нечто подобное. Но в ту ночь что-то во вселенной да, должно быть перещелкнуло. Подобная синхронность — это не просто совпадение. Я ведь ничего не знал о жизни Джона и никогда бы не догадался, что ошибки, которые мы вот вот совершим, таким драматическим способом совпадут.
Вы думаете, я хочу поговорить о своём идоле или о чрезвычайно достойном творчестве, или прорекламировать какое-то культурное действо. Но я думал, что мы поговорим о влиянии, о самоопределении и видении. Так что, если вы ищите остроумные словечки и глупые цитаты об индустрии, чтобы подразнить меня, вы будите разочарованы. Дело не в индустрии, и искусство тут не при чем. Это история про человека, спасшего жизнь ребенку. Так что мне плевать, что Джон был бездарным. Плевать что то, что он делал было глупостью или хренью. Мне плевать, что его история в данный момент времени кажется вам отстоем. Я знаю, что не спасаю планету, ясно?
Ну в такой жизни, как у него, буквально всё и все, кто в ней находятся, становится угрозой. Да, внимание, которого ты жаждал, становится пыткой и ты хочешь от этого сбежать. Джон часто ночевал в отелях. Я спросил его в одном из первых писем — почему. Он ответил, что так чувствует себя менее одиноким, что казалось странным, ведь отели — это синоним одиночества. Позже он добавил, что это чувство немного смягчалось тем фактом, что большинство людей в других номерах тоже были одиноки, как и он.
— Я считаю вы говорите ерунду. Вы правда думаете, что мы с вами с разных планет? Это не так. Вы, простите, почему это вы боретесь за правду, а я за какую-то хрень? Вы что думаете такую историю не поймут? Истории какого-то мальчишки...
— Но вы уже не мальчишка, а продолжаете...
— Так перестаньте относиться ко мне, как к ребенку! Это история про нетерпимость, это история про то, как индустрия так сильно боялась потерять публику, которую она считает безграмотной и узколобой, что фактически пестовала в ней безграмотность и узколобость десятки лет. Это про нас! Как общество, что мы хотим, чего мы ищем. Что в этом всем звучит слишком нереально или не достойно для вас?
— Что ж, я не хотела вас расстраивать.
— Ну конечно, вы рискуете жизнью ради правды, а мы тут щеголяем своими сытыми проблемами. Это представление о привилегии на то, что люди могут или не могут говорить, если они мало натерпелись дерьма в жизни, чтобы иметь возможность сострадать – это чертова болезнь! Вот что я имею в виду. Мы хотим одного и того же – перемен, воздействия на страхи людей, невежество, предубежденность, сексизм, расизм, гомофобия, что угодно или вы что думали, что у вас монополия на эти битвы?!
Барбара Хэгермекер как-то сказала в интервью в одной из программ про успешных женщин, что её величайшим провалом было не то, что она бросила Джона, а то, что она не знала его. Когда его болезнь, его прошлое, когда правда о нём вышла наружу, многие почувствовали то же самое. Но что мы должны знать про артиста? Что он должен рассказывать о себе? И почему это важно для нас?