— Я знаю как войти в королевский монетный двор.
— Через дверь?
Ностальгия заманчива. Нам трудно отпустить воспоминания, поскольку мы думаем, что память удерживает одни только счастливые моменты, но это не так. И то, что мы хотим сделать завтра, обязывает нас думать о настоящем, а не о прошлом.
Если вы задумаетесь, инстинктивно человек всегда, всегда становится на сторону самых слабых, побеждённых. Так что, если мы покажем всем нашу слабость, наши раны, что мы находимся на грани капитуляции, это вызовет потрясение.
Любой благоразумный человек отвергнул бы этот план. Забудем о благоразумии.
Через несколько часов заложники перестанут быть покорными. Когда они увидят, что нет ни капитуляции, ни наступления, их инстинкт самосохранения заставит их действовать. Они попытаются сбежать. В этот момент оставшиеся заложники перестанут нас бояться. И если это случится, очень важно вернуть контроль. И в этом случае мы сделаем это с помощью эмпатии, создавая климат доверия, гораздо более прочный, чем был раньше. Тогда мы должны найти то, что объединяет нас заложниками. Деньги... или свобода.
Если вас схватят, то через 24 часа с момента задержания вы скажете, что хотите заключить соглашение, что хотите признаться, но только перед судьёй. И у них не будет выбора, придется отвезти вас в Национальный суд. И возможно, что во время вашего перемещения я смогу что-то для вас сделать.
— Ты опираешься не на науку, а на авось.
— Это научный оптимизм!
— Что это значит?
— Предвкушение чуда!
— Чья это идея? Человека, планирующего ограбление, или ребёнка?
— Ребёнка. И я горжусь этим. Я настоящий Питер Пэн.
— Понятно...
— Никто не лишит меня этого предвкушения, даже ты. Потому что только благодаря упрямой мечтательности можно совершить великие дела, такие, которые остальные — все эти зрелые, серьёзные люди — никогда не совершат, понимаешь? Им не хватит воображения!