— Знаешь, я правда не догоняю, что это за штука такая — половое влечение. Ну как это вообще наступает, на что похоже? Ты бы сам как объяснил?... Все это?
— Половое влечение — не то, что понимаешь мозгами. Оно просто существует — и все. Точка.

— Скажи, ты когда-нибудь сомневаешься, задаешь себе вопрос: «Правильно ли то, что я делаю сейчас или нет?»
— Для меня существует как раз очень мало вещей, в которых я не сомневаюсь.

Хорошо воспитанные девочки подолгу в гостях не засиживаются.

Писать для меня не было чем-то нудным или мучительным. Так же увлеченно, как другие дети собирают красивые камешки или желуди, я самозабвенно писала. Взять бумагу, карандаш и начать писать одно предложение за другим для меня так же естественно, как дышать, и при этом — размышлять.

Разве кто-то способен точно провести границу между морем и тем, что в нем отражается? Или сказать, чем падающий дождь отличается от печали и одиночества?

Понятия «знаю» («полагаю») и «не знаю» существуют внутри нас вместе, обреченные делить одну жилплощадь на двоих. Но многие люди живут, разделив их между собой ширмой, — для удобства. Да ведь так оно приятно и комфортно.

Я размышляю — так, как обычно это делаю, — и оказываюсь в пространстве без границ и названия, пространстве постоянных мыслей. Там, внутри меня, происходит зачатие — зарождается видение: еще незрячий зародыш по имени Понимание плавает, окруженный вселенскими, всепоглощающими околоплодными водами Непонимания.

Говорят, попытка пересказать сон в своем литературном произведении (будь это реальный сон, который действительно когда-то приснился, или же некое видение, рожденное творчеством) — дело довольно рискованное. Ведь лишь единицы из писателей, наделенные Талантом, способны с помощью слов воссоздать гармонию иррациональных связей, которая существует в сновидениях.

Вернувшийся бумеранг и запущенный бумеранг — вовсе не одно и то же.