— А ты куришь?
— В июне бросил.
— Почему?
— Надоело... Просыпаешься ночью, а сигареты кончились... И курить хочется страшно. Так и бросил. Я не люблю, когда что-то связывает.
— Скажи что-нибудь еще красивее.
— Я тебя очень люблю, Мидори.
— Как сильно?
— Как весенний медведь.
— Весенний медведь? — Мидори опять подняла голову. — В каком смысле — как весенний медведь?
— Ну вот гуляешь ты одна по весеннему полю, а с той стороны подходит к тебе медвежонок с шерсткой мягкой, как бархат, и круглыми глазками. И говорит он тебе: «Здравствуй, девочка. Давай со мной поваляемся?» И вы с ним обнимаетесь и играете весь день, катаетесь по заросшему клевером пригорку. Красиво?
— Правда красиво.
— Вот так сильно я тебя люблю.
— Из всех людей, кого я встречал, ты самый особенный.
— А ты из всех людей, кого я встречал, самый настоящий человек, — сказал он.
(— Ты — самый странный человек из всех кого я встречал до сих пор.
— А ты — самый серьезный из всех, кого встречал я, — сказал он и сам заплатил по счету.)
Мы всего лишь делимся друг с другом своим несовершенством.
Однако как ни пытался я всё забыть, внутри меня оставалось нечто похожее на сгусток мутного воздуха.
В такой ненадежный сосуд, как текст на бумаге, можно вложить только ненадежные воспоминания или ненадежные мысли.
Смерть человека оставляет после себя маленькие удивительные воспоминания.
Светлячок исчез, но во мне еще долго жила дуга его света. В толще мрака едва заметное бледное мерцание мельтешило, словно заблудшая душа.
Я в очередной раз поразился, какие все-таки разные в мире бывают мечты и цели в жизни.
Она-то знала, что когда-нибудь воспоминания о ней померкнут во мне.