— Я распоряжусь о ещё одной чашке, — сказал Амхитса.
Бернис плюхнулась рядом с Роз и протянула вперёд голую руку:
— К чёрту чашку, введите мне его внутривенно.

Она не любит, когда сбываются мечты, — грустно сказал он. — Она считает, что вселенная и без этого слишком сложная.

Зачем ползать, если умеешь летать?

Леопардиха не плохая, она всего лишь такая, какая она есть. Это в её природе — есть, когда голодная, убивать, когда ей угрожают. Надо было вспомнить об этом до того, как выпускать её.

Как будто дав чему-то имя, можно было сделать это не таким страшным...

— Твоя метафора слишком сложная.
— Так всегда бывает, когда пытаешься описать неописуемое.
— Или когда пытаешься уйти от вопроса.

— Сочтут ли они меня человеком?
— Это зависит от того, — сказал Доктор, — познакомятся ли они с тобой до или после того, как ты выпьешь утренний кофе.

Доктору они заказали толстовку с надписью: «Я ДОКТОР, А ЭТО (НЕНУЖНОЕ ВЫЧЕРКНУТЬ)». Эйс шутила, что она была «НЕНУЖНОЕ», а Бернис — «ВЫЧЕРКНУТЬ».

Бернис научилась принимать Доктора на его условиях: ложь, манипулирование и… да, временами оправданный геноцид. Он, в конце концов, Доктор; его либо принимаешь на его условиях, либо не принимаешь вообще.

— В договоре об этом ничего нет.
— А из вежливости?

— А в каком возрасте можно иметь имя?
— В таком, чтобы быть в состоянии придумать себе его.

— Откуда вы это знаете? — спросила Агравен.
— О, — сказала Бернис, — у меня есть свои источники.
— Она разговаривала с людьми, — сказала Роз. — Это эффективнее сканирования.

— Важно не то, что у тебя есть, — приятным голосом сказала Роз, — а умеешь ли ты этим пользоваться.

У меня есть сомнения, но сомнения — это хорошо. У Давроса не было сомнений, не было их и у Мастера. Киберлюдям и сонтаранам было всё равно. Они бы не стояли на балконе под нереальным светом искусственной планеты и не задавались вопросом о том, что всё это на самом деле значит.
Сомнения — это хорошо, это они делают меня…
Человечным?