Ей неприятна озабоченность бомонда
И непонятна безалаберность богемы.
Не революция, а крохотная фронда -
Равняет пилочкой столпы ее системы.
Но мне ли с веком заключать пари:
Поэта годы гнут, а он не выгнут.
Кто-то на вираже.
Кто-то в большой борьбе.
Я ничего уже
Не попрошу себе.
В душах мельчает честь.
Ствол окружают пни.
Может быть, мы и есть
Те, кто вопил: «Распни!»
Иду вперед упрямо и воинственно.
Считаю дни от чета и до нечета.
Но ты меня не любишь, мой единственный,
И делать здесь мне, очевидно, нечего.
Есть у поэтов правило золотое:
Нас переделать, люди, не в вашей власти.
Сто друзей у меня вокруг:
Маскарадная круговерть.
Клен, ты был мне совсем не друг,
Только так даже лучше, ведь
Нас не связывала война.
Нас не связывала кровать.
Было некому пить до дна,
Было нечего предавать.
Хотел я словом целый мир спасти,
Но вышло так, что даже сам не спасся.
Мне тошно от пластмассовых рапир.
Но братьев нет. И шпаг у братьев тоже.
Хотел я словом уничтожить мир,
А мир меня в отместку уничтожил.
И пусть над миром гуляют волны
И колокольным исходят звоном.
Когда я в них, мне не страшен Воланд.
Я выйду в небо:
Оно бездонно.