Быть счастливым для него значило ничего не делать и, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу.

О, смертная тоска, оглашающая поля и веси, широкие родные просторы! Тоска, воплощенная в диком галдении, тоска, гнусным пламенем пожирающая живое слово, низводящая когда-то живую песню к безумному вою!

Сестры лгали так уверенно и спокойно, что им нельзя было не верить. Что же, ведь ложь и часто бывает правдоподобнее правды. Почти всегда. Правда же, конечно, не правдоподобна.

...каждый боялся, что его сочтут глупым, если он станет спорить, а вдруг окажется, что это — правда.

Так это и часто бывает, — и воистину в нашем веке надлежит красоте быть попранной и поруганной.

Не врет надо сказать, — ошибается. Только маленькие врут, взрослые изволят ошибаться.

Мое сердце ужалено радостью. Грудь мою пронзили семь мечей счастья, — как мне не плакать.

И Варваре, и Грушиной церковные обряды казались смешными. Они беспрестанно хихикали. Слова о том, что жена должна прилепиться к своему мужу, вызвали у них особенную веселость.