Я должна идти той дорогой, которой должна идти.

Каждый вечер, когда я, мрачный, плелся домой, я злился, что прошел еще один день моей жизни, не принесший мне ничего, кроме усталости, раздражения и тех жалких грошей, которые необходимы, чтобы суметь завтра снова выйти на работу.

— Не хотел ли ты сказать мне, что можно начать новую жизнь?
— Может и хотел.
— Да перестань ты, нельзя забыть прежнюю...

Эта жизнь — не моя жизнь. Я должен играть эту жизнь как роль, и я ее играю бездарно.

Жизнь прекрасна. Я был неблагодарным, я отрицал, что есть простые человеческие радости.

Узкая, самая узкая дорога из всех, что мы знаем, это дорога по острию ножа, и, мне кажется, что вы идете по ней...

Ведь это здорово, когда кто-нибудь снова находит себе место в жизни.

С нами происходит что-то непонятное. Может, какой-нибудь профессор растолкует нам это через газету: у них на все есть свое объяснение.

Как часто шел я по самому краю бытия, бесстрашно, точно пьяный, с непостижимым равновесием шагающий по узкой тропинке над пропастью навстречу своей цели.

Легче быть без багажа, когда медленно, нетвердой походкой снова идешь по самому краю и в какое-то мгновенье непременно сорвешься в пропасть, туда, где будем мы все...

Те, от кого хочешь уйти в новую жизнь, которая кажется, только кажется, лучше старой, бывают не менее жестокими, чем те, кто не знает, почем фунт лиха, кто ни о чем не имеет понятия и кого отец телефонным звонком избавляет от всего, что другим дается ценой долгих месяцев напряжения и страданий.

Она вечно делала то, чего не хотела, и вовсе не из-за тщеславия, вовсе не для того, чтобы прибавить популярности своему погибшему мужу, и вовсе не ради желания познакомиться с интересными людьми. Это было чувство, какое испытываешь, пускаясь вплавь, и она позволяла увлекать себя туда, где почти все было лишено смысла.