Раз, два, три, четыре –
Мы сидели на квартире,
Вдруг послышался звонок
И приходит к нам стрелок.
С ним агент и управдом,
Перерыли всё вверх дном.
Перерыли все подушки,
Под кроватью все игрушки,
А потом они ушли
И... папашу увели.

Раз, два, три, четыре, пять –
Через день пришли опять.
Перерыв квартиру нашу,
Увели с собой мамашу!

Боже мой! Боже мой!
Завтра явятся за мной.

(Мой сокамерник по восьмимесячному сидению в «Крестах». Соавтор по коллективному творчеству «Детских считалочек 1938 года».)

И хотя большинство спрашивавших не хуже меня знали, что репрессиям подвергались миллионы безвинных, мой ответ «Ни за что» никого не устраивал. В таких случаях мне говорили: «Вы нас не так поняли, мы верим, что вы не виноваты, что вы не враг народа… Но мы хотим знать конкретный повод, по которому из вас – двадцатидвухлетнего – состряпали «государственного преступника»! Что это было? Неосторожно оброненное слово, рассказанный анекдот, «опасное» знакомство, донос или что другое?..»