Пишу молча. Мне необходимо почувствовать внутреннюю музыку души того человека, портрет которого я пишу. Идеальная обстановка — если при этом звучит классическая музыка: она создает настроение. Каждый портрет — экзамен для меня, я не имею права писать его безразлично. Каждый человек — Вселенная, каждый необычайно интересен: и строитель, и космонавт, и знаменитая киноактриса, и вьетнамская ополченка, и шахтер, и студент, работающий на БАМе… Нарисовать человека вовсе не означает нарисовать комплимент ему, нет, только сказать правду! И он должен быть похож, иначе это не портрет. Портрет — документ человеческого духа, реальная форма гуманизма.

Художником меня сделал Ленинград, с его громадами стройных домов, его Дворцовая площадь, его Нева, мосты, ветер... Эрмитаж — мерцание будто бы свечей, отражённое в паркете, тёмные прорывы картин в золочёных рамах... Сколько помню себя — рисовал. Первое мое впечатление в сознательной жизни — кусок синего неба с ослепительно белой пеной облаков, дорога, тонущая в поле ромашек, и таинственный лес вдали. С этого мига словно кто-то включил меня, сказав: «Живи!»