Любовь... — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг, в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему в лицо. — До свиданья!

Он не мог подолгу смотреть на неё, как на солнце, но видел её, как солнце, и не глядя.

Во всем, что он говорил, думал и делал, она видела что-то особенно благородное и возвышенное. Ее восхищение пред ним часто пугало ее самое: она искала и не могла найти в нем ничего непрекрасного.

Между тем пришла весна, прекрасная, дружная, без ожидания и обманов весны, одна из тех редких вёсен, которым вместе радуются растения, животные и люди.

...избыток удобств жизни уничтожает всё счастье удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в по жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта-то свобода и делает выбор занятия неразрешимой трудным и уничтожает саму потребность и возможность занятия.

Я был то, что называется влюблён. Я не только представлял её себе верхом совершенства, я и себя за это время моего жениховства представлял тоже верхом совершенства.

А улыбка у него была такая, что ты невольно замечал её и был ему благодарен за эту улыбку.

И Левин увидал ещё новую черту в этой так необыкновенно понравившейся ему женщине. Кроме ума, грации, красоты, в ней была правдивость. Она от него не хотела скрывать всей тяжести своего положения.

И каждая мысль была его мысль, и каждое чувство — его чувство. Я тогда еще не знала, что это любовь, я думала, что это так всегда может быть, что так даром дается это чувство.