Всякая ложь есть от дьявола...

Гулянье, или лучше сказать сходбище, на котором, по словам иностранных писателей, народ толпился каждый день с утра до вечера, то сборное место, напоминающее римский форум, называлось, и теперь еще называется, Красной площадью, только нынешняя во многом не походит на прежнюю.

Тише! Что ты горланишь! Иль тебе надоело голову на плечах носить? Кругом нас ушей-то много, про себя что хочешь говори, а вслух не моги!

— Смейтесь, смейтесь! А послушайте-ка сами, что колокола говорят.
— А что они говорят, Гриша?
— Да маленькие-то лепечут: «денег дай, денег дай, денег дай!» А большие-то видно умнее маленьких, те гулят: «деньги гибель, деньги гибель, деньги гибель!»

Что грязь? Грязь ничего! Ополоснулся водицей — глядишь и белехонек! А вот как руки-то замараешь христианской кровью, так уж их ничем не отмоешь.

Погуляли, потешились — будет! пора и Богу помолиться! Ведь Он терпит, терпит, да как устанет терпеть — так худо, ребята!

Наш брат ратный человек ходя наестся и стоя выспится.

Без ужина да без молитвы никогда спать не ложись.

Мы, дети девятнадцатого столетия, чтоб рассеять грустные мысли, отправляемся в театр, скачем на гулянье, едем на бал, — а тоска за нами следом: от нее никуда не ускачешь! У наших предков было средство посильнее этого. Когда их мучила грусть, томило уныние, они молились Богу, и горький плач скорби превращался в тихие слезы умиления.

Пораньше-то на рынке из первых рук купишь, а только опоздай немного, так эти окаянные Прасолы все захватят. Ведь теперь на перекупщиков никакой управы не найдешь.

Истинная, совершенная красота, несмотря на условия и различные понятия о красоте, просто и без всякого отчета пленяет нас своей неизъяснимой прелестью.

Коли пришлось умирать за веру православную и за царя, так не торгуйся: ложись и умирай!