— Интересно, – сказал человек-ящерица, направляясь, слегка прихрамывая, к Донне.
— Что?
— Вас беспокоило повреждение механизма, но дверь вас не заботила.
— Что?
— Это потому, что тот механизм имел гуманоидную форму, был похож на человека?
— Нет, конечно же, нет.
— Тогда почему? – Мезант был искренне озадачен. – У того прибора самосознания было ненамного больше, чем у этой двери; он чувствовал боль или страдание не больше, чем эта дверь. И тем не менее, он вызвал в вас эмоциональный отклик, которого не вызвала дверь.
— Поверить не могу, что мы вообще обсуждаем это, – ошарашенно смотрела на него Донна. – Тот робот не имел ничего общего с дверью, и вы это знаете.
— По всем важным пунктам он имел общее. Имел.
Мезант снова покачал головой и Донна поняла, что ему и вправду тяжело понять разницу.
— Это, – сказала она как можно твёрже. – Была. Дверь.
— А то, – возразил Мезант таким же тоном. — Был. Робот.

— Может быть, вы высоких людей недолюбливаете, Гараман?
Доктор изобразил на лице пренебрежение:
— Избавимся от них, да? О, ещё есть худые люди – мы же не любим тощих, правда? Выслать их всех на остров, пускай средисебе подобных живут. И рептилий. Как вы относитесь к рептилиям, Гараман? – он осмотрел Мезанта с ног до головы. – Какие-то они изворотливые. Любят когда жарко и сухо, в отличие от нас, людей. Мне кажется, им нельзя доверять. Давайте и от них избавимся?
На мгновение у Мезанта расширились глаза.
— И глазом не успеете моргнуть, – завершил Доктор, сложив руки на груди, – как осталась лишь вселенная Гараманов. Маленьких, напуганных, помешанных на власти Гараманов. Все одинаковые, все раздражительные, все винят друг друга в том, что случилось.

— Что же, очень любезно с вашей стороны взорваться, но мы ведь тут все вместе, правда?
— Вместе? – беспокойно пропищал Уейоу.
— Вместе, – твёрдо сказал Доктор.
Он посмотрел сквозь окно на Донну.
— Донна, ты готова спасти мир в галактике, разорвавшись на кусочки?
— О, да, – небрежным тоном ответила она. — Всегда готова. Прямо как повторение Помпей, да?
— Ну, так давайте, – вновь улыбнувшись, сказала Лайен.

— Как? – Буни качал головой. – То есть, когда?..
— Когда я её обнаружил внутри Мамы. Ей там было не место. Не просто физически, а просто это было неправильно по отношению к Маме. Вот я и... – он скривил смущённое лицо. – стырил её. Мама не замечала бомбу внутри себя, а когда бомбы не стало, она тем более не заметила. А затем у меня её забрал Огмуни.
У Донны расширились глаза.
— Позволь заметить, – сказала она, – что если тебе когда-нибудь доведётся осматривать меня, и вздумается вынуть один из моих органов, ты у меня получишь!– и в её глазах блеснул озорной огонёк. – Запомни это, Доктор.
— Вот одна из особенностей органических форм жизни: они не любят, когда из них что-то вынимают.

— Итак, — начала Марта, сложив руки на груди.
Она оперлась на поручни, окружавшие центральную консоль машины времени.
— Полет в ТАРДИС. В чём вообще его суть?
Откуда-то из-под её ног, приглушенный решеткой, на которой она стояла, и странного вида инструментом во рту, раздался голос Доктора:
— Мпфффф… мммм… мпфффф.
Марта с понимающим видом кивнула.
— Всё это хорошо и замечательно, — сказала она, — но ведь это не ответ на мой вопрос?

— Студентка мединститута, помнишь? Высшее образование.
Бровь Доктора вопросительно приподнялась.
— Водительские права, — добавила Марта.
Вторая бровь последовала за первой.
— Марта, Марта, Марта, — отечески начал Доктор, отчего она немедленно захотела влепить ему пощечину. — В управлении ТАРДИС ум — не главное. Дело не только в том, чтобы нажать на эту кнопку, а потом потянуть за тот рычаг. Всё гораздо сложнее, — он потянулся к консоли и провёл рукой по изогнутой керамической грани пульта управления. — Дело в интуиции и воображении, дело в ощущении своего движения сквозь Вихрь Времени.
— В том, чтобы пнуть её как следует, когда она не работает, вот в чём дело.