Вот этим враги и отличаются от друзей. Себя не пожалеют, лишь бы тебе гадость доставить!

<...> смерть остается смертью, даже если обозвать её реинкарнацией с потерей памяти. И привлекательнее от этого не кажется.

Мы, женщины, привыкли расплачиваться болью. за становление девушкой, женщиной, матерью... И если согласны с этой ценой, значит, считаем ее достойным товаром.

Видишь ли, чтобы греться у семейного очага, надо постоянно подбрасывать в него дрова. А большинство мужчин, увы, считают, что достаточно единожды разжечь пламя – и дело сделано, оно будет пылать вечно. Но пища нужна всем – и человеку, и огню, и любви.

... Девочки, девушки, женщины, старухи и древние развалины посылали вампиру воздушные поцелуи, забрасывая букетами из поздних астр и лентами из кос. Поддавшись общему безумию, я кинула в Лёна огрызком пирожка...

... открыть дверь легко, труднее переступить порог.

На менестрелей и летописцев полагаться нельзя — либо забудут, либо так ославят, что лучше бы забыли.

Если берёшься на кого-то тявкать, то будь готов, что и кусаться придётся.

Добро... должно быть страшным... Чтобы зло боялось.

— А вы умеете... летать? — задала я давно волнующий меня вопрос.
Боги не обделили табунщика чувством юмора.
— Смотря откуда прыгнуть.
<...>
— Ну, скажем, вон с той осины?
— Аршинов десять пролечу.
— По ветру или против?
— Поперек.

Неправда, что все войны ведутся из-за денег. Месть — тоже неплохой повод.

— Мы добро, мать его, или как?
— Добро, — согласился вор. — Но очень злое!

— Эй, цыпа, ты куда?
— Топиться.
— А-а-а... Эй, постой! Заодно воды набери!

— Не говори глупостей!
— Если бы я их не говорила, вы бы их наверняка совершали.

— Я предпочитаю неопытного друга опытному чужаку, — сказал, как отрезал, Лён.