Вчера я перечитывал «Горестный дневник» Ролана Барта, книгу, которую он писал день за днем в течение года после смерти своей матери. Он пишет: «Я видел, как тело моей матери болеет и умирает». Тогда я отложил книгу и решил написать тебе. Пока ты еще жива.

…Свобода — это всего лишь дистанция между охотником и его добычей. Так мне сказали

— Клеопатра, — немного погодя сказал Тревор.
— При чем тут Клеопатра?
— Она любовалась этим самым закатом. Ну не круто? Все когда-либо жившие на Земле смотрели на одно и то же солнце. — Он махнул рукой в сторону города, хотя, насколько хватало глаз, кроме нас с Тревором, никого не было. — Вот все и решили, что на небе бог.
— Кто решил?
— Люди.

Память — это выбор.

Мне хотелось, чтобы его взгляд заставил меня почувствовать, что я стою на обеих ногах в мире, в котором до сих пор балансировал на одной.

Хотя мальчик еще не мог читать большие книжки, он понимал, что чтение способно увезти очень далеко,

Жизнь одна, а вторых шансов не бывает. Мы поверили в это вранье. Все ведь так и живут.

Она ждет. Потому что так поступают все матери. Ждут. Не вмешиваются, пока их дети принадлежат кому-то другому.

за свое признание всегда платишь тем, что слушаешь ответную исповедь.

Глядя в зеркало, мы не просто ищем красоту, какой бы ускользающей она ни была. Мы хотим убедиться, что существуем. Что наше тело, за которым идет охота, не уничтожено, не выпотрошено. Видеть себя собой — это спасение. Те, кому никогда не отказывали, едва ли поймут.

Мы множим то, что находим эстетически приятным: вазу, картину, чашу, поэму. Мы воссоздаем предмет, чтобы сохранить его, продлить его существование во времени и пространстве. Любоваться тем, что нравится, — фреской, пылающей на закате снежной шапкой на вершине горы, мальчиком с родинкой на щеке — значит воссоздавать этот образ, продолжать его в своем взгляде, множить его, продлевать.

Говорят, что все снежинки разные, однако буран накрывает нас всех одинаково.

…Мы так стараемся сохранить радость, что теряем ее.

…Порой свобода — это лишь степень твоей несвободы, клетка, что распростерлась далеко-далеко; решетку не видно на расстоянии, но она есть. Когда животное выпускают из зоопарка в заповедник, оно остается в неволе, просто границы становятся шире. Но я все равно принял это условие. Потому что иногда достаточно просто не видеть границ.