Когда она вошла,
Мне показалось, что не затворится вовеки дверь.
Не затворила дверь — она, она, -
И в дом морская хлынула волна,
И заплескалась — не сдержать теперь.

Когда она ушла, улыбки свет
Угас навечно -
Всюду чёрный цвет,
И закрывалась дверь за нею бесконечно,
И моря больше нет.

Хотя к любви ведет самоотдача,
А не дары -
есть, есть дары любви.
Под стать и в украшение любимой,
Под стать её любви. Мужское дело -
Дарить и получать взамен от милой
Морские камешки или цветочки.
... Вот при свечах она примерит серьги
И с придыханием: «Он любит так,
Что мысли мои тайные читает».
Потом (любовь не знает ни «потом»,
Ни просьб) она ему: «Совсем меня
Избаловал!» — что значит: «Весь ты мой!»
И наградит гвоздичкой с васильком.

Она всегда естественна со всеми,
Включая незнакомцев. А другие
Жеманятся и лицемерят даже
С мужьями собственными и детьми.
<...>
Она обречена, кого полюбит,
Любить безудержно и беззаветно.
А эти называют её шлюхой
И оскорблённо морщатся при встрече.

Таков её портрет — упрямый, юный;
Прядь вьётся, взор сияет вопрошая:
«А ты, мой милый? Так же ль непохож
Ты на других мужчин, как я на женщин?»

Вблизи ворот садовых, под луной
И в облаке медовых ароматов,
Изображая верную жену,
Она отвергла зов чужого мужа -
Губами только, но не сердцем, нет!
Не зная, что сказать, она в испуге
Солгать решила, будто для детей...
«Из-за детей» — она себе шептала.

Но ложь есть ложь. Одна она не ходит.
В своей постели ночью, как не раз уж,
Жена отвергла венчаного мужа,
И вновь не сердцем, а губами только.
«Из-за детей», — она себе шептала,
Которых и любить-то не любила.