Говорить о ревности как о сжигающем вас изнутри пожаре глупо. Это упрощенчество.

Я свыкся с бездной внутри себя, я познал истинную природу ее.

Настроение всегда ухудшается, когда приходится иметь дело с людьми или даже с курами, собаками или свиньями, лишенными жизненной силы.

«Люди нуждаются в других людях, ибо это единственное доказательство их собственного существования» — так сказал человек, что жил в собачьей конуре. А что на этот счет думала Юко?
— Для меня других не существует...

Обречённый на смерть лишь убивает время в ожидании своего конца.

Люди так устроены, что, отмахиваясь от истинной причины беспокойства, зацикливаются на пустяках. Так человек, принявший окончательное решение покончить с собой, садится в вагон и вдруг начинает лихорадочно вспоминать, запер ли он, выходя из дома, дверь своей квартиры.

Такие, как она, существуют в своём собственном мире — за непреодолимым барьером идиотизма. Если сказать ей без прикрас: «Дорогая, ты абсолютная тупица», то скорее всего реакция будет: «А что такое тупица?!»

Никто на этом свете не сильнее печали и одиночества. Но, без сомнения, есть такие, кто не сдается. Они не кричат на каждом перекрестке: «Я сильнее, я не сдамся!» Нет, просто они молча сдерживают слезы.

Будущее означает потерю того, что у тебя есть в настоящий момент, и рождение того, чего у тебя еще нет.

Чтобы снова стать самим собой, нужно уметь сопротивляться, но теперь этому не учат.

Мне кажется совершенно правильным, когда тех, кто не знает, чего он хочет, превращают в камень. Так что богиня права. Те кто не знает, чего он хочет, никогда ничего не добьются. Они уже и есть камни.

Мне кажется, что одиночество американцев и одиночество японцев — переживания совсем разного свойства. У первых одиночество — это необходимость прилагать усилия для того, чтобы приспособиться к новой ситуации, принять новую реальность. Для вторых — нечто от тебя не зависящее, что нужно просто перетерпеть.

Я был одним из тех, кто нечетко изображен на потускневших фотографиях, кто не улыбался, но кому велели улыбаться.

Это было просто помещение для отбора. Мы ничем не отличались от собак, свиней или коров, разве что нам, как детям, позволялось играть. Мы мало чем отличались от поросят, которых зажаривают целиком в китайских ресторанах. Когда мы начинали взрослеть, нас сортировали и классифицировали. Стать старшеклассником означало сделать первый шаг к тому, чтобы превратиться в ЖИВОТНОЕ.

Между прочим, жить обычной жизнью – совсем не так легко, как кажется на первый взгляд. Родители, учителя, государство – все учат нас жизни. Но жизни скучной и рабской. И хоть бы кто-нибудь взял да и рассказал, что это такое – «обычная жизнь» и как ею живут.

– Вы знаете, я… – крикнул он. – Я псих! У меня бред сумасшедшего!
Пожилая женщина повернулась и пристально посмотрела на него.
– Настоящие сумасшедшие не говорят об этом первому встречному, – сказала она.