Как долго я носил
Твой образ в глубине души моей тревожной,
Но сохранить его навеки я не мог:
Шли годы долгие, и тихо он поблек...
И вот я чувствую, я слышу как в груди
Какая-то струна заплакала украдкой;
Вот чей-то нежный взгляд блеснул передо мной,
И сердце вновь трепещет стариной,
И сердце вновь в груди пылает болью сладкой...

Дитя мое — ведь ты ещё почти дитя,
Твой смех так серебрист и взор так чудно ясен,
Дитя мое, ты в мир глядишь ещё шутя,
И мир в очах твоих и светел и прекрасен;
А я, — я труп давно... Я рано жизнь узнал,
Я начал сердцем жить едва не с колыбели,
Я дерзко рвался ввысь, где светит идеал, -
И я устал... устал... и крылья одряхлели.

Моя любовь к тебе — дар нищего душой,
Моя любовь полна отравою сомненья;
И улыбаюсь я на взгляд твой, как больной,
Сознав, что смерть близка, — на речи ободренья.
Позволь же мне уйти, не поднимая глаз
На чистый образ твой, стоящий предо мною, -
Мне стыдно заплатить за царственный алмаз
Стеклом, оправленным дешёвой мишурою!..

Любовь — обман, и жизнь — мгновенье,
Жизнь — стон, раздавшийся, чтоб смолкнуть навсегда!
К чему же я живу, к чему мои мученья,
И боль отчаянья, и жгучий яд стыда?
К чему ж, не веруя в любовь, я сам так жадно,
Так глупо жду её всей страстною душой,
И так мне радостно, так больно и отрадно
И самому любить с надеждой и тоской?