Нет ничего тяжелее — в вечной разлуке с живым.

— Прощайте, мадмуазель Полина. Всё к лучшему... Судьба избавила Вас от жестокой участи судьбы каторжника...
— Вы — безумец. Я почла бы за счастье зваться «женой отверженног», если бы это облегчило Ваши страдания.

— Военная храбрость и политическое безрассудство — не одно и тоже. В наших обстоятельствах, восстание — гибель!
— Да, мы погибнем, но пример — останется.

Полина Гёбль: — [по-французски] Послушайте, что он пишет... «Нет даже булавки под рукой, чтобы покончить с существованием...»
Никита: — Иван Александрович жизни лишить себя думают.
Анна Ивановна: — То-то родственники обрадуются. Всё им, мерзавцам, достанется!

Анна Ивановна: — Мой сын — беглец?! Этому не бывать!
Полина Гёбль: — Ваш ответ достоин римлян, но их времена миновали...
Никита: — Дитя малое, Иван Александрович.
Анна Ивановна: — Хорош, дитятко! Понабрался от французов заразы масонской, да на француженке жениться вздумал! Уж не на тебе ли?

Что ты дурак, про то я одна знала. А ты хочешь всей Москве показать...

— Матушка! Так я проклят Вами?
— Пошёл вон.
— Вы мне не ответили?
[мать со всей силы разбивает тростью аквариум, Иван разворачивается и уходит]
— Федор! Лошадей Ивану не давай! Пусть убирается, как знает! [помолчав] Весь в меня. Не то что Гришка. Будет кому наследство оставить.

Вы, генерал, верно приехали посмотреть, как мы умираем? Обрадуйте вашего государя, его желание исполнилось — мы умираем в мучениях. Умираю в мучениях, но я счастлив, что дважды умираю за Отечество!

— Постой, князь. Вот ты хладнокровно предаёшься опасности пережить бесчестье, позор, быть может утратить жизнь саму... А при удаче? Никакого воздаяния за риск?!..
— Доброе слово потомков — это все, на что мы надеемся.

Всякий переворот — это кровь, сиротство, страдания...