Так поют не все даже там, где ложь не успели изобрести
Так поют не по годам, а по векам в одной горсти
Так поют, потому что не могут не петь
Как не могут не петь птицы
Она не играет в сильный пульс и слабый пол,
Над ней бессильны инквизиция, огонь и кол,
Ее каждое слово — прямой укол,
Каждый взгляд разит.
Ее священная матерь была Лилит.
И то, что тебя пугает, ее манит.
Она милует во сне, а наяву казнит,
И явь желаннее сна.
Я ещё не думала, не знала о том,
Как будет мало — не врозь и не вдвоём.
Когда же стало всё это остриём
Кинжала,
Ты уже не скажешь и не сделаешь больней,
Меня прощая. В этом плавящем огне
Сгорю, растаю; позабыла обо мне
Летняя стая.
Он выглядит на сорок, ему двадцать пять,
Он стоит всех своих неадекватных реакций.
Он все на этом свете пожелал испытать,
Когда ему было неполных семнадцать.
А, богу все равно, он не причем и давно,
Он в самоувольнении от этого бреда.
Взглянув на нас украдкой, он боромочет одно:
«Я больше к вам, уродам, никогда ни на чем не приеду».
- 1
- 2