Зрители пытаются уснуть в полупустых кинотеатрах,
Пока Автор пишет пьесу в лицах, на завтра...
В антрактах, распределяя роли, пытаясь влиться
В нашу мирскую гармонию, марая желтые страницы
Предпочитая жизни её антоним — агонию...
Одно крыло серо и мы стонем... стонем... от боли,
Не можем не злиться... Но странно лишь только то,
Что мы все время хотим уснуть, но нам не спится...
Кто-то обязательно должен умереть, чтобы вы больше ценили жизнь.
Кто-то должен вступить в грех ради вас.
Кто-то должен мучиться, чтобы вы закрыли на это глаза,
И продолжили своё существование.
Значит, кто-то должен убить мученика, мне бы хотелось им быть.
Пока кто-то мерзостью облизывая
Свою породистость
Бесится от собственных принципов
А зима хочет меня за мою неисправимую провинность...
А у вас цифры кичатся скудоумием,
А у вас чёрствость сочится сквозь зрачки.
А у вас трезвость спит на подушке из заноз,
И вам по кайфу это за собой влачить.
Я жив, значит, я ем,
А вы красуйтесь своими ох*енными
Жизнями хоть до посинения.
В то время, как меня фактически нет,
И все мои обстоятельства семейны.
У меня размазаны черви
По внутренней стороне черепа
Разбитого на четверти
Маршрутов жутко запутанных тут...
Пока глаза уныло слезами разрезают.
Они лежали молча, взгляды друг на друга.
Её рука сжимает его руку... Заоконная вьюга...
Снег стоном рушит тоннами себя на мир.
Лишь теплая комната, где они, томно так,
Не отрываясь продолжали флирт взглядов.
Снятых и застывших словно на год,
В её широких зрачках чувствовалась слабость
И необъяснимая необходимость плакать...
Исход затем разумен и летален.
В сторону стен котята учатся летать,
В сторону стен за руку ведут следствие,
А я упёрся лбом в стенки твоего сердца.