Пришлось рассказать, о пришедшем сравнении, вообще о сравнениях и об «имаго» с лавой, и о «чистоте» — про себя поражаясь насколько странно находиться в объятиях главы Инквизиции Церкви Единства.
— Это точно твоя работа, Ганс? — Иво, именно Иво, сидел уже спокойно, без намёков, покачивая и спрашивая; вход разблокирован. — Некоторая поэтичность, сентиментальность, эксцентричность. Разве быть цепным псом, я в курсе про эти эпитеты и палачом не вразрез?

— Вразрез, но… так, я хоть, нет не хоть. Я, чёрт подери, давал клятву в Синоде, как и вы, и Марк, Рид, Стоун, многие другие, короче… пришлось вспомнить. Человек — сделанные им выборы, я вспомнил свой и теперь ему следую, Иво… — голос, всё же, дрогнул. — Тяжело, месье Мартен, быть. Тяжело, особенно… когда вчера, где разделение как по линейке, был, простите дерьмом. Что?!

Приор протягивал ладонь.
— И в делах, и в помыслах Храни Единый…

— С надеждой на искупление.

Это было Кладбище в Гордриковой Впадине: очень древнее, старое и почитающеся местными волшебниками.

— Выходи за рамки дозволенного, — ему не хотелось молчать, хотелось как Рид: Летиция точно права, заразился от неугомонной псионички, опылился, — выходи...было бы куда...дождя нет, ворчу как старый патрульный, — надпись, что читалась с трудом, выбита на памятнике Гарри Поттеру, из немногих практически в неизменном. Неидеальном, но кажется пришло лет пять-десять-пятнадцать, а не (сколько там?): век-полвека-столетие... Слетала только краска, невосприимчивая почему-то к чарам, брыкалась.

«Единственное что я приму как повод к вашему отсутствию, это смерть...» — выгравировано ниже, цитата, прижизненная. Какая ирония.

— О, коллеги, привет, Мальчик-Который-Выжил, — разбирал истерический смех, с самого себя, — как будто от того, что ты почитаешься: легче, — и Единому ясно, абсурд, агония, горячка, бред. — Как будто кладбище перестанет быть от этого кладбищем.

«Единственное что я приму как повод к вашему отсутствию, это смерть...» — любил повторять мистер Жонсьер: Глава Аврората и месье Жонсьер: жёсткий, жестокий палач, дознаватель Инквизиции Церкви Единства.

Вы курите? Я думал: «Чистые не курят»,

Лишь только у виска покрутят на Термитников глядя.

Вы шутите? Я думал, что настоящий юмор: «Удел интернатовских! Таких как я...и мы!»,

Когда жизнь прижмёт — и больше нет пути, Не можешь ты продолжить род, даже если в прошлом, том доштормовом, бы вовсе не хотел. Вот наш удел, вот наш удел.

Вы плачете? Я был уверен: «Чистые не плачут! Та ведь зачем?!», и ещё —

Вам всё дано! Вам всё дано!

Вы обиделись? Уж простите, пожалейте долбаного нищеброда. Дитё поганых улиц, сквернословия дёшевых баров.

Где жилые блоки вместо дома, всё по-другому, всё по-другому