Алан Александр Милн. Винни-пух и все-все-все

— Слушай внимательно, маленький Пятачок, — сказал Иа, — и ты скоро будешь знать, что мы намерены предпринять.
— Я сниму рубашку, и мы все возьмём её за края, и тогда Крошка Ру и Тигра могут туда прыгнуть, всё равно как в гамак, они только покачаются и нисколько не ушибутся.
— Как снять Тигру с дерева, — сказал Иа-Иа, — и никому не повредить! Придерживайся этих правил, уважаемый Пятачок, и всё будет в порядке!
Но уважаемый Пятачок ничего не слышал — так он волновался при мысли, что снова увидит голубые помочи Кристофера Робина. Он уже их видел однажды, когда был гораздо моложе, и пришёл тогда в такое возбуждение, что его уложили спать на полчаса раньше обычного.
Поэтому, когда Кристофер Робин снял рубашку и ожидания Пятачка оправдались в полной мере, Пятачок на радостях простил Иа обиду, ласково улыбнулся ему и даже взялся за тот же край рубашки.

И во мне теперь бушует ветер, дергает, неумолимо теребит. В самой сердцевине, где крохотный недвижный пятачок, каким-то чудом непотревоженный, и почти знакомое ощущение чего-то нового… Это тоже своего рода волшебство, которого моя мать никогда не понимала. И все же я в нем уверена больше всего на свете, в этом зародившемся во мне дивном живом тепле.