Респектуем, в натуре
Пушкину, Чехову, музыканту Юре.
Касте, Шнуру, Мутко и Тургеневу.
Басте, Толстому, Крылову, Есенину.
Респектуем Жванецкому
И Достоевскому, Быкову, Ленину, Кругу, Пелевину.
Булгакову, Бродскому И Маяковскому,
Окуджаве, Довлатову. Цою, Высоцкому.
Похожие цитаты
Респектуем, в натуре,
Русскому языку и русской литературе.
Лайки нашей культуре.
Русскому языку и русской литературе.
Он пел — что хулиган,
Еще невыносим и бандюган,
Не стало же его,
Осиротела Русь!
Есенину.
Однажды Бродский выступал в Бостоне, — рассказывал мне Богуславский. — После выступления я спросил его, не сможет ли он припомнить надпись, сделанную им на книге, подаренной Высоцкому. «Я помню ее дословно, — ответил Бродский. — Я написал: «Лучшему поэту России, как внутри ее, так и извне».
Иногда памятникам бывает полезно не показываться на глаза людям, особенно если в силу исторических катаклизмов возникает в обществе против увековеченного лица устойчивое предубеждение. Вот такое нехорошее отношение к себе начал как-то у многих вызывать Ленин Владимир Ильич, и стало ленинским памятникам доставаться… Тут бы им и притаиться, переждать, спрятавшись, трудное время. А как это притаиться, если памятники Ленину, как правило, на виду? Да и вообще памятникам по жизни надлежит быть хорошо видимыми.
Каждый борется за себя, как может. Некоторые пытаются вести беседы, несмотря на шум. Им приходится часто повторять слова и постоянно напрягать притупившийся слух. Но на дискотеке кричать бесполезно. Чаще всего дело кончается тем, что собеседники невпопад обмениваются номерами телефонов, нацарапанными на тыльной стороне ладони, и откладывают беседу до лучших времен. Другие танцуют, держа в руках стаканы и вперив в них взгляд. Время от времени они сильно рискуют, поднося их к губам: при этом любое неловкое движение локтя соседа ведет к тому, что они обливают себя. Поскольку на дорожке невозможно ни пить, ни разговаривать, созерцание собственных ботинок представляется Марку вполне этически допустимым занятием. Не стоит думать, что вся абсурдность ситуации ускользнула от него. Напротив, никогда он столь ясно не осознавал свою принадлежность к классу юных идиотов из хороших семей, как в этом одиночестве посреди толпы охваченных энтузиазмом безумцев, на этом беломраморном полу, воображая себя бунтарём, при том, что принадлежит он к весьма привилегированной касте, в то время как миллионы людей спят на улице при температуре ниже 15С, подложив под себя лист гофрированного картона. Он всё это знает и именно поэтому уставился в пол.