Мы — последние. Почти что самые последние. Сразу после нас начинается другое время, совсем другой мир, принадлежащий тем, кто уже больше ни во верит, гордясь и бравируя этим. Сразу же после нас начинается мир, который мы назвали и неустанно называем современным миром. Мир умничающий. Мир рассудочных, передовых, знающих, тех, кого ничему не научишь, тех, кого просто так не обведёшь вокруг пальца. Мир тех, кого нечему больше учить. Мир тех, кто умничает. Мир не таких простофиль и простаков, как мы. То есть мир тех, кто ни во что не верит, даже в атеизм, кто собой не жертвует, ничему себя не посвящает. <...> Он противостоит, противоречит всем прежним культурам вместе взятым, всем прежним режимам, всем прежним сообществам, всему тому, что является культурой, тому, что представляет собой град. Впервые в мировой истории целый мир живёт и процветает, выглядит процветающим вопреки всякой культуре. И пусть меня поймут правильно. Я не говорю, что это навсегда. Наша раса видела и не такое. Но всё же это касается настоящего. А мы в нём живём.
Похожие цитаты
Когда мы убиваем — нас изолируют. Когда нас остаётся мало — нас начинают защищать.
Современному миру не требуется ненависть, ему нужна добрая воля, нужны согласие, сотрудничество и гораздо более добросердечный моральный климат; я думаю, что даже немного самой обычной любви и сердечности способны еще творить чудеса. Я защищаю современный мир не потому, что это мир богачей, а потому, что это ведь и мир бедных, а кроме того, мир тех, кто находится посредине между жерновами капитала и классовой ненавистью пролетариата, тех, кто так или иначе поддерживает и сохраняет большую часть человеческих ценностей. Я не знаю близко десять тысяч самых богатых людей и не могу поэтому их судить, но я судил тот класс, который именуется буржуазией, за что меня и упрекали в гнилом пессимизме.
Поэтому я имею право в какой-то мере заступиться за тех, на чьи недостатки и пороки я, конечно, также не закрываю глаза. Пролетариат не может заменить этот класс, но может в какой-то мере влиться в него. Пролетарской культуры не существует, какие бы хитроумные эстетические программы ни сочинялись. Точно так же, как нет чисто этнографической, аристократической или религиозной культуры; все, что остается в культуре, связано со средними слоями, с так называемой интеллигенцией.
Статья "Почему я не коммунист?" 1924 год. Перевод с чешского И. Бернштейн.
Свобода — для избранных. Для тех, кто не воюет ни с кем и одновременно воюет со всем миром.