— Ой, мне плохо.
— Виктор Петрович, вы опять выпивали. У вас запредельное давление.
— Я не выпивал, я бегал.
— Что вы делали?
— Уж лучше выпивал, ей Богу.
— Виктор Петрович, завязывайте вы с этим спортом. Второй пробежки вы не выдержите.
— Выдержу. Завтра снова побегу.
— Если вы завтра опять побежите, то бегайте ближе к госпиталю Бурденко.
— Красный? Или синий? ... Или красный?
— Виктор Петрович, вы жених или сапёр?
— Лёва, это первое свидание, подорваться проще, чем на минном поле.
— Степан Аркадьевич, вы никуда не убегаете?
— Я, Сергей Петрович, теперь только говорю, что бегаю, а на самом деле — просто передвигаюсь.
Я уже в таком возрасте, Фёдор Петрович, что мне приходится быть серьёзной.
— Где таскался? Папа!
— Серго? Ты где был?
— Бегал.
— По бабам он бегал!
— А почему меня не позвал?
Голос Кейла звучал глухо, безразлично.
— Я не выдержу. Ни за что не выдержу. Надо кончать... Я должен...
Ли яростно схватил его за руку.
— Щенок! Трус поганый!... Погляди вокруг себя. Сколько замечательного в жизни, а ты... Только попробуй, заикнись ещё раз... С чего ты взял, что твоё горе глубже моего?