Ландражен несколько раз порывался остановить школьника и наконец топнул ногой и громко крикнул:
— Eh bien, Яновский!
Точно речь шла не о нем, Гоголь с видом недоумения огляделся по сторонам: кого, дескать, это разумеет профессор.
— Гоголь-Яновский! — повторил тот. — Что вы, оглохли или забыли свою фамилию?
— Так это вы меня называли Яновским? — с наивным удивлением спросил школьник и неспешно приподнялся.
— А то кого же?
— Родовая моя фамилия — Гоголь, а Яновский — только так, приставка: ее поляки выдумали.
Молодой профессор чуть-чуть улыбнулся.
— Но сосед ваш, Риттер, например, откликается и на такие приставки, — сказал он. — Сколько мне известно, он простой остзейский фон, а вы величаете его и бароном.
— О, у него, как у милого ребеночка, этих ласкательных имен хоть отбавляй: барончик Доримончик, фон-Фонтик-Купидончик, Мишель-Дюсенька, Хопцики... А у испанцев он величался бы Дон-Мигуэль-Перец-Аликанте-Малага-Херес-де-ла-Фронтера-Экстра-ма-дура-дель-Азинос-комплетос.
Похожие цитаты
— Прав, профессор! Белиберда!
— Вы кто такой? Вам что за дело?
— Мастерская Серова. Давид Бурлюк. Слыхали?
— Бурлюк?... С такой фамилией вам не предметы искусства оценивать, а чесноком в лавке торговать.
Вы говорите, это известно каждому школьнику? Если бы я знал все, что известно каждому школьнику, я бы мог учить академиков.