Soverry

Я всегда выигрывал, сестра. Просто потому, что ты, дура такая, никак не поймешь: войны выигрывает не честность, войны выигрывают оружие и тактика.

Она найдет способ, потому что идущая к цели женщина – опасная женщина.

Всегда будет появляться кто-то другой, но это не значит, что для тебя не будет места.

— Ты безумна.
— А ты устала от своего мужа.

— Я бы посмотрел на это. В конце концов, у меня ведь даже нет оружия, разве это честно?
— Честность нужна слабакам, – парирует Арес и сплевывает себе под ноги.

Даже самая преданная собака может оказаться паршивой, когда голодает.

Он так мало здесь пробыл, так мало успел увидеть и совсем ничего не успел понять, что наивность сквозит в каждом жесте. Наивность, бешеная жажда жизни и энергия – все то, что было у других, взошедших на Олимп ранее; все то, что будет у других, грядущих, – то, чем так ярко отличаются молодые боги от древних. От тех, на кого они клянутся быть непохожими. От тех, кем они потом становятся сами, не отдавая себе в том отчета.

Брак – это не оковы. Мы сами решаем, сковать себя или же дать полную свободу.

Дионис приводит Аридну на Олимп, не ставит ее себе за спину, как Зевс. Не усаживает ее у своих ног. Он держит ее за руку, как равную; сам все чаще к ногам ее падает. То ли от вина, то ли от того, что намного сильнее вина. От того, чему он не может сопротивляться, чему и не хочет сопротивляться совершенно.

Иногда мне кажется, что нам всем здесь не хватает здравого смысла.

— Твоя услужливость не знает границ, – почти не едко в ответ.
— Люблю помогать мужчинам, нуждающимся в отрезвляющей порции боли.

Она учится не смотреть, а уходить; чтобы наутро карать, не отнимая жизней. Превращать в мух, натравливать диких зверей, умерщвлять детей во чреве. Делать все то, что и капли ее боли не покажет.

И все равно идеальной эта дистанция не выходит, как бы сильно ни пытался.