Когда мы канем и станем пеплом.
Беги, пусть крыльями станет страх...
Так страшно помнить все те рассветы,
Что ты не встретишь в моих руках.
Ты же не думал, что я бы тебя не искал?
Я бы искал... и ищу. И зову — без ответа.
Впрочем, я точно знаю, каков ответ,
И повторяю — вслух, но как можно тише:
Нет расстояний для сердца. И смерти — нет.
Смерть — это просто чуть дальше, чем можно слышать.
И ещё мне кажутся пресными
Все черновики о тебе,
У меня только буквы кружатся,
Превращаясь то в тенгвы, то
В бледных рун золотое кружево,
Перевода же не дано...
У меня только сны и призраки,
У меня только кровь и плоть,
И чуть-чуть персональной истины,
Чтобы в сердце клинком вколоть.
Из-под ножа кожура убегает лентой,
Из-под пригорка — такой же лентой — дорога.
Яблочной осени нечем войти в легенды,
Но это самое лучшее время года.
Всех новостей этой осенью — только слухи,
А из потерь — пожалуй что только время.
Мы будем пить за тебя и верить,
Что ты вернулся тогда из боя,
Что если снова идти по следу,
То — отвлекаясь на землянику,
Что если пить за твою победу -
То не стопарик, а всю бутылку,
Что утром встанем опять с похмелья
И кто-то мрачный не ляпнет сдуру:
Поминки, мол, наше всё веселье!
Ты просто встал затушить окурок.
И взгляд не взгляда ищет — щель в броне,
И мы стоим в звенящей тишине,
Как совокупность всех противоречий,
Я говорю тебе (не прекословь!):
Давай начнём с прощания любовь,
А лучше — попрощаемся до встречи.
Гадай, если хочешь, по звёздам в ветвях дубов,
Короткие ночи в июле дороже снов.
Монетку подбросив, шагай, подобрать забыв.
И где тебя носит — неважно, покуда жив.