Двигайся с пешеходами, и ты затеряешься в толпе, особенно рядом с барами.

Сейчас 8:39. Для большинства из нас, оладьи — это то, что мы едим на завтрак, но когда вы называете их блинами добавьте несколько ингредиентов

— Скажи маме, что это нормально.
— Сэнди, мне поручено сообщить тебе, что неприличная одежда твоей дочери, в действительности, нормальная.
— Я ценю боевой дух, дорогая, действительно. А сейчас иди переоденься.
— Спасибо за поддержку.
— Мы их или они нас.

— Ты знаешь, где твой оперативник?
— Пьет с КГБ.

Ты имеешь право на свое мнение, Рик, даже если оно не верное.

— Говорил вам. Это была плохая идея.
— Рик, это плохое время для обвинений.

— У Полещука есть жена и дети.
— Он знал, во что впутывается.
— Ты так уверен? Они посадят его перед фальшивым судьей, устроят судилище, объявят его виновным, приговорят его, а потом... пустят пулю в затылок.

— Если бы не это, возможно он был бы сейчас на свободе, дома, с семьей.
— Это был правильный поступок.
— Но мы всё испортили!

— Ты работаешь не покладая рук, но старайся все в жизни держать по отдельности... работу, семью, агентов.
— Не знаю, смогу ли я. Не знаю, такой ли я человек.
— Ну... Если не сможешь, эта работа сотрет тебя в порошок.

— Мы с тобой могли бы стать лучшей шпионской командой. Только ты и я... В Париже или на Таити.
— Не думаю.
— Я бы всю жизнь изводил себя, если бы не попытался.

Русские поговаривают про Лубянскую тюрьму. Они называют ее самым высоким зданием в Москве. Знаешь почему? Потому что из подвала видно всю дорогу в Сибирь.

Еще кое-что. Следователь на Лубянке все время просил, чтобы я подтвердил им имя агента, которому я передавал посылку, но... мне кажется, что он и так знал.

— Поговорить?
— Ты знаешь, что я не могу.

Её никогда нет рядом. А когда она тут, она такая неприятная. Я терпеть не могу быть рядом с ней.