— Говорят, ты убила ученика в старой школе, а родители тебя отмазали.
— Вообще-то, двоих, но кто считает?
— Твои подписчики явно идиоты. Они отвечают на твои истории пресными картинками.
— Ты про эмодзи? Люди так выражают свои чувства. Знаю, для тебя это чуждое понятие.
— При виде тебя мне на ум приходят следующие эмодзи: верёвка, лопата, яма.
Вы знаете поговорку: не приноси нож на битву на мечах, если он не спрятан.
— Где ты научилась этим приёмам кунг-фу?
— Дядя научил. Он провёл пять лет в тибетском монастыре.
— Он был монахом?
— Узником.
– Я слышала, что девочки твоего возраста говорят обидные вещи. Не буду принимать их близко к сердцу.
– К счастью, у тебя его нет.
– Наконец ты сказала доброе слово матери.
— Неужели Уэнздей Аддамс смягчается?
— Никогда. Скорее эволюционирую.
Сокрытие всегда хуже самого преступления.
Никто не выбирает зло, потому что это зло. Его ошибочно принимают за искомое счастье. Мэри Шелли написала это про людей вроде Уимс, которые делают дурные вещи, прикрываясь высшим благом.
Друзья — это опасный балласт. Могут стать твоим слабым местом.
— Фу! Что тут сдохло?
— Пахнет как в детстве.
— Уверена, Инид оказала тебе неверморский приём.
— Она душит меня гостеприимством. Я надеюсь отплатить тем же. Когда она заснёт.
— Я прочла записи школьного психолога, Миссис Бронштейн.
— После нашего сеанса её ждали нервный срыв и шестимесячный отпуск.
— И как ты это восприняла?
— Как победу. Но тот, кто вяжет крючком, — недостойный противник.
— Почему вы трое одеты как религиозные фанатики?
— Мы пилигримы.
— Хрен редьки не слаще.
Тайны похожи на зомби, не умирают до конца.
Я не знаю, кто додумался отправить толпу подростков в жалкие заведения под надзором растоптанных жизнью учителей. Какая восхитительная жестокость!
