Ну же, Скотт, во мне 147 фунтов хрупких костей, обтянутых белой кожей. Сарказм — моя единственная защита!

Я в порядке, если не считать бессонницы, нервозности и постоянного жуткого страха, что что-то может случиться.

— Что ты здесь делаешь?
— Ты имеешь в виду, что я здесь делаю? А что? Это же клуб, мы тусовались в клубе.
— Этот клуб не для таких, как ты.
— Ну... Что ж, пап, нам нужно серьёзно поговорить.
— Ты не гей!
— Но я могу им быть.
— Не в этой одежде.

— Кто он?
— Это Питер, дядя Дерека. Совсем недавно он пытался всех нас убить, а затем мы подожгли его, и Дерек перерезал ему горло.
— Привет.

Иногда приходится искать помощи там, где не думал.

Не стоит недооценивать бесспорную силу простой человеческой любви.

Когда границы размываются, ты иногда удивляешься тому, на чьей стороне оказался.

— Пообещай, что никому не расскажешь о том, что сейчас произошло.
— Я пообещаю, что никому не расскажу о том, что сейчас произошло, если кто-нибудь объяснит мне, что, чёрт возьми, сейчас произошло!

— Скотт, ты знаешь, что такое гемикорпорэктомия?
— Я чувствую, что не хочу это знать.

— Я играю. На поле. С командой.
— Да, а ты, что, хочешь играть один дома?
— Уже играл, два раза.

Улыбайся, возможно, в твою улыбку кто-то влюбится.

— Ты не хочешь извиниться перед Эллисон?
— Почему я должен извиняться?
— Потому что ты парень. Это то, что мы делаем.
— Но я не сделал ничего плохого!
— Тогда ты точно должен извиниться.