— Да он же пристает, хочет шоб я его на дело взял. Это надо такое?
— Не, на дело не надо.
— Так, а я про шо. И главное уже щипать научился. Так ласково у меня портсигар принял — я не заметил.
— Так надо по соплям надавать!
— Я так розумию, что Японец — правильный хлопец. Он все справно делает. Денег взял хорошо, принес пользу обчеству, наладил, шоб в его краю проценты торговые платили. Надо, чтоб и другие платили — с Пересыпи, Ланжерона, Фонтана. Займешься?
— Как скажете.
— Погоди, погоди, Герш, а чего он на Пересыпь? Пересыпь — мой край. Я там всех обложу — будут платить, даже больше.
— Пересыпь — твой край, но их гроши будет собирать Японец. Он сделает это так, что люди не обидятся.
— Скажи Яше, чтоб взял те гроши из гаманцов и прошелся по Молдаванке, раздал гроши людя́м.
— С какой это радости?
— Пусть пройдет по самым голодранцам — до Кравченки пусть дойдет, Махорский... ну ты сам знаешь до кого. Пусть скажет, шо деньги от Миши Японца.
— Миш, так я ж думал, шо ты от это вот за помощь трудящимся свистишь все. Миш, на кой нам гроши раздавать?
— Майорчик, когда людям нечего жрать, не надо труситься за добро! Тем более, шо оно чужое. Сделай и люди скажут тебе спасибо.
— Та приказчики Гепнера болтают, шо кто-то взял у хозяина сейф.
— Та ты шо? Ну и шой Гепнер?
— Гепнер молчит.
— То й все. А шо ты так смотришь на меня? Я здесь причем? Может, брешут приказчики?
— Да может и брешут, Миш. Вот только Гепнер, с чего-то не поехал на завод. А до жены его доктора вызвали.
— А шо с ней?
— Припадок. Шо-то с сердцем!
— Та не, наверное, съела шо-то не то.
Какая нахальсва! Какая вопиющая нахальства! Он еще вспоминает Бога!