— Ты находишь удовольствие в пороке, а потом ругаешь себя за него.
— Ты находишь. Я с ним мирюсь. У меня нет твоего аппетита.
Теперь ему, чтобы подставить третью щеку, придется снять штаны.
Сознаю свою вину.
Меру. Степень. Глубину.
И прошу меня направить
На текущую войну.
Нет войны — я все приму -
Ссылку. Каторгу. Тюрьму.
Но желательно — в июле,
И желательно — в Крыму.
— А я вас предупреждала!... И все равно меня наказали не меньше. Странно.
Остаться наедине с собственной совестью будет для меня достаточным наказанием.
— О-о-о! Это второе предупреждение! Третьего лучше не получать.
— А что будет после третьего?
— ... четвертое!
Пусть наказание соответствует преступлению...
Разберись, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи.
Когда зло остаётся безнаказанным, небеса смотрят на нас со стыдом…
(Когда преступление остаётся безнаказанным — нарушается гармония мира. Мы тоже должны умереть, чтобы круг мести замкнулся.)
Запомни, Шарапов — наказания без вины не бывает. Ему надо было просто вовремя со своими женщинами разбираться и пистолеты не разбрасывать где попало. Ясно? Так что наказания без вины не бывает, Шарапов.
А ещё...
— ... Разве в Библии ты не носишься повсюду, убивая людей? Ты совершенно не соответствуешь представлениям о тебе.
— Я понимаю, как, должно быть, все это сбивает тебя с толку. Но если здесь кто-то притворяется, то это ты. Я тот, кто Я есть. И Я не собираюсь соответствовать чьим-то представлениям.
— Но ты хочешь, чтобы я поверил, что ты Бог, а я просто не вижу... — Мак не знал, как ему завершить фразу, поэтому замолчал.
— Я не прошу тебя ничему верить, Я только хочу сказать, что этот день показался бы тебе гораздо милее, если бы ты просто принял то, что есть, вместо того чтобы пытаться подогнать действительность под какие-то свои предвзятые убеждения.
— Но если ты Бог, разве это не ты выливала целые ушаты гнева, швыряла людей в огненное озеро? — ... — Если честно, разве тебе не доставляет удовольствия наказывать тех, кто тебя разочаровал?
При этих словах Папа бросила свою работу и обернулась к Маку. Он увидел в ее глазах глубокую грусть.
— Я не то, что ты обо мне думаешь, Маккензи. Мне нет необходимости наказывать людей за грехи. Грех уже сам по себе наказание, пожирающее тебя изнутри. И моя цель не в том, чтобы наказать за него, моя радость — исцелить от него.