Меня так достали люди, думающие, что искусство должно быть красивым и приятным глазу. Искусство может быть красивым, оставаясь в то же время страшным, гротескным или пугающим. Это не делает его менее значимым. Если люди испуганы или шокированы, они должны спросить себя, почему, а не выдвигать в ответ цензуру.

Цензура – это тоже самое, что сказать взрослому мужчине, что он не может есть стейк, потому что его не может прожевать младенец.

Существует несколько способов сжечь книгу. И мир полон людей, бегающих с зажженными спичками.

Стендап перестал быть веселым занятием. Когда мне было 27, я шутил на спорные темы  — про геев или СПИД. Если я начну так шутить сейчас  — это моментально попадет в YouTube, начнутся пикеты, петиции, и мне придется извиняться. Как вообще шутить в такой обстановке?

Не все мысли проходят через мозг, некоторые — только через цензуру.

Цензура в конце концов приходит к тому, что запрещены все книги, кроме тех, которых никто не читает.

Утраченную веру в слово мне вернула цензура.

Я люблю делать то, что не пройдет цензуру.

У каждой свободы есть некая грань, которую переходить нельзя. И каждый разумный человек ее чувствует, потому что у него есть некий «внутренний цензор».