— Представь, что за кроличьим племенем гонится один обобщённый удав. <...> А до реки ещё осталось около ста прыжков. Так вот, имеет ли право вожак, чтобы взбодрить выбившихся из сил, воскликнуть: «Кролики, ещё одно усилие! До реки только двадцать прыжков!»?
— Я полагаю, имеет, — сказал Возжаждавший, стараясь представить всю эту картину, — потом, когда они спасутся, он им объяснит, в чём дело.
— Нет, — сказал Задумавшийся, — так ошибались все преобразователи. Ведь задача спасения кроликов бесконечна во времени. Перебежав реку, кролики получат только передышку. Наш обобщённый удав найдёт где-нибудь выше или ниже по течению переброшенное через реку бревно и будет продолжать преследование. Ведь удав у нас обобщённый, а любителей крольчатины всегда найдётся достаточно...
— Значит, я так думаю, надо сохранить право на ложь для самого лучшего случая?
— Нет, — сказал Задумавшийся, — такого права нет. Как бы ни были кролики благодарны своему вожаку за то, что он взбодрил их своей ложью, в сознании их навсегда останется, что он может солгать. Так что в следующий раз сигнал об опасности они будут воспринимать как сознательное преувеличение. Но и вожак, солгав во имя истины, уже предал истину, он её обесчестил. И насколько он её обесчестил, настолько он сам её не сможет уважать... Она его будет раздражать...

У моей бабушки на даче были ровные ряды грядок с клубникой. Аккуратные, ухоженные, без единого сорняка. В самом конце участка стоял компост, вокруг – буйство осоки. Однажды я заметила, что в ее зарослях спрятаны несколько кустиков ягод. Я не поверила своим глазам, когда обнаружила, что на них росла самая крупная, самая сочная, кроваво-алая виктория. Каждая размером с мой детский кулак. Так и в жизни. Мы цепляемся за очевидные преимущества, но не всегда видим то лучшее, что скрыто от невнимательного взгляда.