Виктор Гюго. Отверженные

Солгать чуть-чуть — невозможно; тот, кто лжёт, лжёт до конца.

Высшее счастье жизни — это уверенность в том, что вас любят: любят ради вас самих, вернее сказать — любят вопреки вам...

Некоторые мысли — те же молитвы. Есть мгновения, когда душа, независимо от положения тела, — на коленях.

От неё не осталось ничего, кроме прекрасных больших глаз, на которые больно было смотреть, потому что, будь они меньше, в них, пожалуй, не могло бы уместиться столько печали.

В пору первой любви душой овладевают гораздо раньше, чем телом; позднее телом овладевают гораздо раньше, чем душой, иногда же о душе и вовсе забывают.

Смех — это солнце: оно прогоняет с человеческого лица зиму.

Возлюбленной вовсе не следует вечно смеяться. Это поощряет мужчин к измене. Видя её весёлой, не чувствуешь раскаяния; а если она печальна, как-то становится совестно.

Здесь и там валялись трупы, лужи крови стояли на мостовой. Мне запомнился белый мотылек, порхавший посреди улицы. Лето остаётся летом.

Руки матерей сотканы из нежности — дети спят на них спокойным сном.

Убегать нужно так, чтобы не оставалось следов.

Для того, кто любит уединение, ранняя утренняя прогулка то же, что прогулка ночная, с той только разницей, что утром в природе таится больше радости.

Окунувшись в грязь, женщина превращается в камень.

Существует такого рода бегство, похожее, скорее, на искание встреч.

Какова у человека философия, такова и жизнь. Как постелешь, так и выспишься.

Подлинное сострадание заключается в том, чтобы вовсе не касаться больного места человека, когда он страдает.

Самые хорошие люди иногда бывают не свободны от эгоистических мыслей.

(Даже лучшим людям свойственны эгоистические мысли.)