Воинствующие гомосексуалы стараются протолкнуть идею о своей нормальности, изображая из себя жертв дискриминации, апеллируя к чувствам сострадания, справедливости и к инстинкту защиты слабых, — вместо того, чтобы убеждать путем рациональных доказательств. Это показывает, что они сознают логическую слабость своей позиции, и пытаются это компенсировать страстной, эмоциональной проповедью. Дискуссия, основанная на фактах, с людьми такого типа почти невозможна, поскольку они отказываются считаться с любым мнением, не совпадающим с их представлением о нормальности. Однако верят ли они сами в это в глубине своего сердца?
— Наше ремесло передаётся исключительно по мужской линии, как ты не поймёшь такую простую вещь?
— Вы правы — я не понимаю. — Лара поднялась из-за стола.
— Просто смирись.
— Не смирюсь, — бросила она на ходу.
— Ба! Да кто тебя замуж-то возьмёт с таким несносным характером?
«Насмешка? В его голосе была насмешка?!»
Лара развернулась на каблуках, чтобы посмотреть на мужчину, оказавшегося её отцом.
— В Англии женщины правили страной…
— А теперь там революция! — воскликнул отец. — Король вынужден скрываться от собственного народа. Выходит, зря на женщин полагались?
— По-вашему, королева, умершая полвека назад, повинна в том, что творится сейчас? — опешила Лара.
Отец поморщился, будто ему было противно ломать голову.
— Скажу попроще, чтоб ты поняла. Если одни женщины станут претендовать на трон, а другие — на семейное дело, к чему мы придём? К тому, что нам больше не понадобятся мужчины?
— Какой странный вы делаете вывод, отец.
— Какой есть.
— Помнишь, я говорила про твой живой и гибкий ум?
— Да.
— Забудь! Я никогда так глубоко не ошибалась!
Инго пожал плечами.
— Возможно, ты сама не достаточно умна, чтобы судить о чужом уме. А возможно, попросту не успела его разглядеть.
— Могу сказать тебе то же самое! Однако если я допускаю, что моё мнение в будущем изменится, ты судишь обо мне по первому взгляду, словно школяр.
— Между прочим, я собираюсь поступать в университет в Лейпциге, — горделиво заметил Инго.
Лара вспомнила своих учёных судей.
— Мой жизненный опыт показал, что соединять в себе академическую образованность и скудоумие — не велика наука.
Ко мне должны относиться, как к остальным пациентам, но никто тут мне не доверяет. Другим можно ездить в фургоне на экскурсии, а мне — нет. Я вынужден сидеть здесь. И меня бесит, что они так настойчиво зовут меня Билли.
Вастайи много страдали. Не хочешь пострадать ещё больше — проваливай.
Пояснение к цитате:
Обращение к Ари.