Ты был моим самым прекрасным переживанием, и я считала, что и впредь ты останешься самым прекрасным переживанием из всех, что мне довелось испытать. Знаешь, какой в юности я была наивной, думая, что самая волнующая встреча уже состоялась и дальнейшую жизнь я проведу остепенившись, думая, что я уже вкусила самый свежий на свете мед, а все остальное будет лишь неплохой, но синтетикой, что ничего уже не случится, что в будущем никто не встретится прекраснее тебя.

Полная чушь.

«Печаль — напоминания мне о моей жизни. О том, что жив, порою забываю, именно это мне мешает заглядывать в тёмные места собственной памяти. Грустно, муторно, опять в печали, тяжесть на душе — переживания. Плачут от большого горя или осознанных грехов, утраченных отношений и новой обиды, потери ожиданий и желаемого — это тоже жизнь и переживания в ней. Сейчас так — хорошо, если это я говорю себе»

Кричу на него — так от страха и сама себя за это кляну потом. Страх за него, как нить, тянется, где бы ни был, все чувствую. Упал — у меня душа камнем падает. Порезался — мне кровь по нервам открытым струится. Он по двору один бегает, так это словно сердце мое там бегает, одно, беспризорное, об землю топчется. Такая любовь наказания хуже, одна боль от нее, а что делать, если она такая? Выла бы от этой любви, а без нее зачем мне жить.

«Не переживай так. Ты преувеличиваешь», — Гленнон словно слышал голос папы.
Мальчику не хотелось услышать такое. Ему не хотелось услышать, что он слишком эмоционально себя ведёт и преувеличивает странности; ему не хотелось услышать, что пугающие события на острове Филиппо нереальны; ему не хотелось услышать, что он плохо оберегает маму. Ему не хотелось услышать, что он пытается защитить маму от того, что существует лишь в его воображении. Всё это было слишком реально, чтобы быть только его выдумкой.