Анна О'Брайен. Фаворитка короля

Ревность — тяжкий грех и крайне неприятный спутник; это зверь, который пожирает тебя, когтит и не дает ни минуты покоя.

Передо мной стоял гордый воитель, всю свою жизнь проведший в сражениях, но по-прежнему нуждавшийся в утешении. И ведь он об этом не попросит, он до могилы будет нести на своих плечах бремя королевского достоинства, пусть оно и обрекает его на безмерное одиночество.

До какой душевной черствости может дойти человек, когда речь идет о деньгах и выживании.

У тебя должны быть душевные силы, чтобы настойчиво идти к своей цели, не обращая внимания на то, скольких врагов ты наживешь на этом пути. Это дело нелегкое.

— Что дает женщине власть? Я имею в виду, власть самой выбирать свою дорогу в жизни. <...>
— Если ты не родилась в благородной семье, то тебе требуется красота. Но с такой внешностью ты не сможешь продвинуться. Тебе остается только одно — знания.

Меня обвиняли и судили в замкнутом женском мирке, в нашем курятнике, который кормился безжалостными сплетнями. <...> Женская природа не позволяла им, запертым в оранжерее светлицы, где выращивались всевозможные сплетни и слухи, терпеть мои грехи без того, чтобы не съязвить, не уколоть, не фыркнуть.

Для фрейлин флирт был сам по себе высоким искусством. Я ему так и не сумела обучиться, будучи чересчур прямолинейной по натуре. Я слишком хорошо видела недостатки тех, кого знала, была слишком рациональна, чтобы притворяться и изображать то, чего на самом деле не было. Если считать это грехом — что, я была грешна. Ну не умела я изображать интерес или привязанность, если не чувствовала ничего подобного.

Если женщине пришлось провести юные годы, не имея гроша за душой, как же она может упустить возможность наверстать это, тем более что такая возможность сама идет к ней в руки?

Как сохранить столько тайн? Для этого нужно обладать ловкостью жонглера, который подбрасывает в воздух один за другим множество предметов, но ни одного не роняет. Или талантом искусного ткача, который сплетает в единое целое множество нитей разных цветов и оттенков.

Нести такое бремя немыслимо. Любовь короля. Уважение королевы. И поношение со стороны тех, кто проник или проникнет в тайну.

Да, с чего бы ей помнить обо мне? Для меня это было целое событие, но королевы подобных мелочей не запоминают. Она, должно быть, позабыла обо мне через четверть часа после того, как я вернула ей четки. Зато я не забыла королеву Филиппу. На ее лице я увидела материнскую любовь и доброту, которых мне в жизни не хватало.

Им было скучно? Безгранично! На это я и рассчитывала, чтобы никому из фрейлин и в голову не пришло совать свой любопытный нос в мои записи и в то, чем я занимаюсь. Но во мне самой эти записи пробуждали столько воспоминаний! Я перечитывала эти безыскусные строки в то время, когда вокруг меня царило смятение, когда жизнь моя подвергалась опасности. На этих страничках, крупными, жирно выведенными буквами, похожими на стаю грачей среди снежного поля, и в немногих словах была описана вся моя жизнь в тот год, когда окончательно решилась моя судьба.

Годы — жестокая вещь. Они отбирают у нас здоровье, друзей, надежды, и ничего вернуть еже нельзя.

— Что не теряет своей ценности никогда, что бы ни происходило?
— Золото.
— Нет. Его можно украсть, и вы останетесь ни с чем.
— Ну, тогда драгоценные камни.
— Та же история. Подумайте хорошенько!
— Ну, раз уж вы такой умный...
— Земля!