Чарльз Буковски. Музыка горячей воды

Ни один мужчина не может звать женщину своей. Мы ими никогда не владеем, мы их лишь ненадолго заимствуем.

Чтоб стало больно, вовсе не нужно быть пьянью, чтоб тебя баба обнулила – тоже; но тебе может быть больно, и ты пьянью станешь. Пораскинешь немного мозгами, особенно по молодости: дескать, тебе везет, — да, иногда и возит. Но в действие вступают всякие средние величины, всевозможные законы, про которые ничего не знал, хоть и воображал, будто все идет хорошо. И однажды ночью – жаркой летней ночью где-нибудь в четверг – понимаешь, что и сам уже пьянь, сам сидишь где-нибудь в полном одиночестве, в дешевой съемной комнатушке, и сколько б раз ты здесь уже ни бывал, это не помогает, все даже хуже, поскольку привычно не рассчитываешь, что тебе такое предстоит. И остается одно – закурить новую сигарету, налить себе еще, проверить стены, вдруг на них повылазили рты и глаза. Немыслимо, что мужчины и женщины друг с другом делают.

– Знаешь, целоваться и танцевать не так уж и плохо.
– Пожалуй. Но ты б ее видела. Она танцевала так, словно в жертву себя предлагала. Напрашивалась на изнасилование. Очень действенно. Мужики такое просто обожают. Ей было тридцать три, двое детей.
– Она просто не думала, что ты затворник. У всех мужчин разные натуры.

Иногда просто опускаешься на дно ужаса, задираешь лапки – а все равно никак не сдохнешь.

Никогда не смирюсь, что настанет день и все съежится до нуля – любовь, стихи, гладиолусы. И в конце нас просто набьют грязью, как дешевые тако.

У меня по-прежнему есть женщина, и она мне совсем не безразлична. Такое волшебство нельзя принимать как должное.

Подошла Энн. Я увидел ее лицо и подумал: ***ь, я ее люблю. Что мне делать? Лучше всего вышло не показывать виду, и мы направились к автостоянке. Никогда не следует показывать, что тебе не безразлично, а то они тебя прикончат.

... университетскую публику обвести вокруг пальца сложно. Поэтому я обвел лишь примерно половину.

... иногда человек низводится до того, что его выводят на сцену, а там на него глядят, прикалываются над ним, шпыняют, поскольку им одного надо – не просвещения, а развлечения.

Ничего не упускай в жизни, лапа!