Джоан Роулинг. Случайная вакансия

Ты должен принять реальность других людей. Тебе кажется, что реальность — это предмет для переговоров, что она будет для нас такой, как ты скажешь. Ты должен принять, что мы столь же реальны, как и ты; ты должен принять, что ты не Господь Бог.

Чужой брак — всегда тайна за семью печатями... Никто не знает того, что знают двое.

Удивительно, как легко можно заболтать выяснение отношений, если настаивать на точности формулировок.

... Подростки до смерти боятся стать предметом насмешек. А люди, не подверженные подобному страху, — много ли таких найдется в мире взрослых? — имеют для них непререкаемый авторитет.

Как-то во время индивидуальной беседы она втолковывала одной ученице, что внешность не имеет значение — куда важнее твоя личность. «Какую только чушь не приходится вдалбливать в детские головы», — думала Тесса листая журнал.

Но легко ли узнать, какие звезды уже мертвы? — подумала она, глядя в ночное небо. — Кто выдюжит, узнав, что все они мертвы?

... истина — это и есть житейская мудрость, поставленная с ног на голову.

Ошибка, которую допускало девяносто девять процентов человечества, заключалась, с точки зрения Пупса, в том, что люди стыдились быть собой и лгали, выдавая себя за других.

Не полагается испытывать антипатию к родным детям; их полагается любить, несмотря ни на что, даже если они не таковы, как нам хочется, даже если мы, видя им подобных, спешим перейти на другую сторону улицы.

Всё рухнуло. И неважно, что всё осталось на месте: стены, стулья, фотографии детей. Каждый атом взорвался изнутри и тотчас же перестроился...

Как хорошо, когда тебя обнимают. Ну почему отношения нельзя ограничить простыми, бессловесными утешительными жестами? Зачем только человечество научилось языку?

Самое сложное, самое достойное — это оставаться собой, даже если ты жесток и опасен, в особенности если ты жесток и опасен. Для того, чтобы не подавлять в себе животное, тоже требуется храбрость.

Если был в твоей жизни человек, а потом его не стало и в груди у тебя образовалась зияющая брешь — это любовь?

Время от времени Кей перебирала всё то, чего он не сказал и не сделал, — в точности как скупец перебирает долговые расписки; от досады и горечи она давала себе зарок потребовать расплаты.

Каждый проходящий час только нагнетал скорбь, потому что отдалял её от мужа и приносил привкус вечности, которую ей предстояло прожить без него. Вновь и вновь она забывала, ровно на одно биение сердца, что он ушёл навсегда и больше не подставит ей плечо.

Место рождения Говарда не сводилось для него к конгломерату старинных зданий, быстрой речке, окаймленной деревьями, величественному силуэту аббатства и подвесным кашпо на Центральной площади. Этот городок был его идеалом, образом жизни, микроцивилизацией выстоявшей среди упадка страны.