Джон Бойн. Мальчик на вершине горы

— Помнишь, как мы были детьми?
— Помню, – сказал я.
— А нельзя нам опять стать детьми?
Я покачал головой и улыбнулся.
— Вряд ли, слишком много всего произошло.

Неужто это и правда настолько просто — совратить невинную душу?

Помни: предательство никогда не остается безнаказанным.

Ужас заключался в том, что его терзали угрызения совести, а каяться было не перед кем.

Я всяких задир страх до чего ненавижу. Они просто-напросто трусы.

Не думаю, что слово «хороший» можно понимать по-разному. Ты либо хороший, либо нет.

Писать книгу не так-то просто, здесь необходимо время и терпение, и даже минутная помеха способна сбить с мысли, тогда насмарку всё, что было плодом долгих размышлений.

Ты все слышал. Ты все видел. Ты все знал. И тебе очень хорошо известно, в чем виноват ты лично. На твоей совести смерть других людей. Но ты еще молодой, тебе всего шестнадцать, впереди много лет, чтобы как следует осознать, в чем ты участвовал. Только никогда не говори «я не знал». Вот это уж точно будет преступление хуже некуда.

А ты знаешь, зачем люди носят форму, а, Пьеро? <...> Затем, что человеку в форме кажется, будто ему все дозволено. <...> И что он волен поступать с людьми так, как никогда не посмел бы в обычной одежде. Лычки, шинели, высокие сапоги – все это дает право проявлять жестокость без всякого зазрения совести.

— Ты что, не понимаешь, какая это для тебя честь? Не понимаешь, какой я здесь важный человек?
— Прекрасно понимаю, — ответила Катарина. — Ты — маленький мальчик в кожаных шортах, который ходит в магазин за перьями для авторучки Фюрера. Возможно ли это недооценивать?

Может лучше самому всех обижать, вместо того, чтобы тебя обижали? Тогда уж точно не пострадаешь.

До чего здорово обладать властью, до чего приятно иметь право брать что хочешь, когда хочешь и у кого хочешь и не быть тем, кто вечно всего лишается.

Он погубил людей, любивших его, и, пусть не своими руками, убил тех, от кого не видел ничего кроме добра; он пожертвовал даже собственным именем и теперь готов потратить, наверное, всю жизнь, пытаясь снова заслужить право его носить.