Ограниченному обыкновенному человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний.

В последнее время и он меня мучил: всё это было натурально, люди и созданы, чтобы друг друга мучить.

Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет.

Подлецы любят честных людей...

В самом деле, нет ничего досаднее, как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, неглупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно «как и все».

Умный «обыкновенный» человек, даже если б и воображал себя мимоходом (а пожалуй, и всю свою жизнь) человеком гениальным и оригинальнейшим, тем не менее сохраняет в сердце своем червячка сомнения, который доводит до того, что умный человек кончает иногда совершенным отчаянием; если же и покоряется, то уже совершенно отравившись вогнанным внутри тщеславием.

Деликатности и достоинству само сердце учит, а не танцмейстер.

А знаете, чего вы боитесь больше всего? Вы искренности нашей боитесь больше всего, хоть и презираете нас!

— А я добрая,— неожиданно вставила генеральша, — и если хотите, я всегда добрая, и это моё единственный недостаток, потому что не надо быть всегда доброю.

Почему мы никогда не можем всего узнать про другого, когда это надо, когда этот другой виноват!..

Да ведь вас до того тщеславие и гордость проели, что кончится тем, что вы друг друга переедите, это я вам предсказываю.

Есть в крайних случаях та степень последней цинической откровенности, когда нервный человек, раздраженный и выведенный из себя, не боится уже ничего и готов хоть на всякий скандал, даже рад ему; бросается на людей, сам имея при этом неясную, но твердую цель непременно минуту спустя слететь с колокольни и тем самым разрешить все недоумения, если таковые при этом окажутся.