Здешний народ развратен; без меня б они все здесь с голоду перемерли, сколько их тут ни есть. Народ здешний — вор, на что взглянет, то и тянет. Он — пьяница; разочти его, он в кабак снесет, и сидит в кабаке наг — ни ниточки, выходит голешенек. Так разве это человек? Это зверь, а не человек; его, перво-наперво образить следует, а потом уж ему деньги давать.
Ныне не редкость, что и самый богатый и знатный к числу своих дней равнодушен, и сам не знает, какую забаву выдумать.
Не пищею только, не платьями ценными, не гордостью и не завистью счастлив будешь, а умножившеюся бессчетно любовью.
Многие, ох, многие не веруют и оглушают сим людей несведущих, ты же не слушай, ибо сами не знают, куда бредут.
Самоубийство есть самый великий грех человеческий, но судья тут один лишь господь, либо ему лишь известно все и всякая мера.
Я умею иногда понять, как надо отнестись к человеку совершенно иных понятий и воззрений, одним словом, умею быть, когда надо, и уступчивым и широким.
Есть случаи, в которых победитель не может не стыдиться своего побежденного, а именно за то, что одержал над ним верх.
Я тысячу раз дивился на эту способность человека (и, кажется, русского человека по преимуществу) лелеять в душе своей высочайший идеал рядом с высочайшей подлостью, и все совершенно искренне.