Каждого ребенка в Утопии обучают в полную меру его способностей, а затем поручают ему работу, соответствующую его склонностям и возможностям. Доброжелательность и вежливость воспитываются сами собой — ведь все вокруг добры и вежливы. Поэзия, пример и любовь тех, кто его окружает, учат его в любви забывать о себе ради другого.

Политика, коммерция и конкуренция — это формы приспособления к жизни общества, еще очень далекого от совершенства.

Они были изумительно доверчивы в своем общении с другими. Ирония, умалчивание, неискренность, хвастливость и искусственность земных разговоров были им незнакомы. Эта их духовная обнаженность показалась мистеру Барнстейплу столь же упоительной и бодрящей, как горный воздух, которым он дышал.

Он упрямо исходил из того, что каждое достижение сопровождалось потерями, сильно преувеличил эти потери, а затем умело подвел свою речь к неизбежной метафоре о младенце, которого выплескивают из ванны вместе с водой, — неизбежной, разумеется, для английского парламентского деятеля.

Жизнь на Земле полна опасностей, боли и тревог. полна даже страданий, горестей и бед, но кроме того — а вернее благодаря этому, — она включает в себя упоительные мгновения полного напряжения сил, надежд, радостных неожиданностей, опасений и свершений, каких не может дать упорядоченная жизнь Утопии.

В нашем мире есть люди, находящие упоение в своем страдании.

Я считаю доказанным, что жизнь и вся ее энергия и красота порождены борьбой, конкуренцией, противоречиями и столкновениями; нас формирует и закаляет нужда.

Что может поддерживать в людях трудолюбие и что может поддерживать в них бдительность, когда наглядность личных опасностей, личных потерь исчезла и остается только отвлеченная мысль о возможном вреде для всего общества?

Трезвая действительность не похожа на романтические мечты.

Романтика неисчерпаема — и она еще вся впереди.

На Земле мистер Барнстейпл всегда был безропотной жертвой всевозможных докучных собеседников, так как деликатность заставляла его всячески считаться с умственной ограниченностью, лежавшей в основе их бесцеремонной навязчивости.

Нет слепоты хуже слепоты тех, кто не хочет видеть!