Илья Бушмин — цитаты из книг автора

Катя уже уходила, когда профессор задумчиво произнес:
— Знаете… Ведь у большинства серийных убийц основная черта, объединяющая их – это детская травма, нанесенная близкими людьми. Очень часто это самые близкие люди. Мать или отец. А потом ребенок – маленькое человеческое существо, судьба которого до этой травмы могла развернуться как угодно — несет на себе отпечаток перенесенного им ужаса всю оставшуюся жизнь. Иногда я задумываюсь… Почему родитель мог сделать то, что исковеркает его ребенку всю жизнь? Неужели сознательно?
— И… как вы сами считаете? – не понимая, к чему клонит психиатр, спросила Катя.
— Если копаться в этом клубке, то вывод можно сделать только один. И это ужасный вывод. Причиной, которая подтолкнула родителя нанести ребенку глубокую травму, лежит также в его детстве. Ему была нанесена подобная травма, заставившая его через много лет воспроизвести этот сценарий.
Катя поежилась.
— Матрешка?
— Что-то вроде того. Одна и та же травма, кочующая их сознания в сознание, из поколения в поколение. Но что будет, если раскручивать этот клубок до конца? До первой травмы, положившей начало всему этому? Иногда мне кажется, что мы докопаемся до первородной травмы, нанесенной нашим предкам давным-давно. Где-то на заре человечества. Вы верите в бога, Екатерина?
— Сложный вопрос, — вздохнула она. – Давайте что-нибудь полегче.
— Я почему спросил? Помните библейскую историю про жертвоприношение Авраама, который понес на заклание собственного сына? История, известная всем. А с точки зрения психиатра – чудовищная травма, которую своему сыну нанес его отец. Но кто положил начало этой цепочке? — консультант покачал головой и взглянул на Катю напоследок печальными глазами усталого человека. – Простите старого дурака. Об этом лучше не задумываться.

Мы можем верить в проклятые места, а можем не верить. Но если не верим – это не значит, что таких мест нет.

А в день, когда моего 12-летнего брата избили по пути из школы, я сорвался на него.
«И ты ничего им не сделал?!» «Их было трое». «Какая разница, сколько их было?!» «Тебе хорошо говорить, ты драчун!». Я влепил ему пощечину, целясь по здоровой стороне лица. «Почему ты такая сволочь?!», — кричал Сергей, глядя на меня с ненавистью. Я снова влепил ему пощечину. «Потому что я твой старший брат. Я должен быть сволочью. Это мои обязанности!».
Сергей разревелся. А я крепко обнял его. Он уткнулся в мое плечо, продолжая реветь.
«Может, я был неправ, — нехотя признал я. – Да я и не должен всегда быть прав. Ты можешь обижаться, нажаловаться на меня предкам. Но ты же знаешь, что я за тебя жизнь отдам, если надо будет. Ты знаешь об этом?».
Сергей кивнул, сотрясаясь от рыданий. Я отстранил его и встряхнул за плечи.
«Они узнали, что тебя можно отлупить просто так. И они сделают это снова. Ты себя так поставил. А я не хочу, чтобы тебя держали за лоха. Не потому, что мне будет стыдно с тобой общаться. Наоборот, потому что ты для меня важен».
«И что мне делать?», — Сергей шмыгал носом и размазывал слезы и сопли по лицу.
«Поставить их на место. Научиться стоять за себя. Я тебе сто раз предлагал научиться, а ты не хотел. Теперь ты понимаешь, что это НУЖНО? Это твой долг. Если не бороться за свою жизнь – зачем тогда вообще жить?».

— Сейчас я уже не знаю, во что верить и что думать.
— Все мы верим во многое, — буркнул я. – Одни верят, что станут богатыми. Вторые, что их любимая команда когда-нибудь победит. Третьи верят, что бог их спасет. Почти все это на поверку оказывается полным фуфлом. Но людям это не мешает продолжать верить.
— Ты сейчас о чем?
— Хочешь во что-то верить – выбирай то, во что верить хочется. И верь. Все остальное пусть идет в задницу.

— Кредиты — это да, — согласился бармен.
Отличная фраза. Самое главное, с глубоким смыслом и на любой случай жизни. «Сигаретки не найдется?» — «Сигареты — это да». «Девушка, можно с вами познакомиться?» — «Знакомство — это да». Придумавший это был чертов гений.

Человек верит, что вокруг цивилизация, порядок и безопасность. Он забывает, что вся история этой самой цивилизации – это история геноцида человеком самого себя. А вся наша так называемая жизнь – это спокойные посиделки с чаем и плюшками в горящем доме. Который в любой момент может обрушиться к чертям и похоронить всех глухих и слепых под полыхающими завалами.

Телевизор приучил нас, что террорист – это человек, который взрывает бомбу в месте большого скопления народа. Юридически говоря, это неправда. Терроризм – это воздействие на органы власти или на население путем внушения им чувства беззащитности перед угрозой. Чувство страха. Собственно, страх – это и есть синоним терроризма. Не будет СМИ, которые каждые пять минут во всех подробностях смакуют детали терактов – не будет и терроризма. Он просто перестанет иметь смысл.

Еще до нас многие люди говорили про то, что весь этот мир – просто спектакль, шоу, картинка. Так будут говорить и после нас. Эта мысль про то, что все вокруг понарошку, ненастоящее, всегда преследовала людей и всегда будет их преследовать. А уж сейчас, когда появились компьютерные игры, которые очень неплохо симулируют реальность, тем более. Это просто какая-то навязчивая идея у человечества. Убедиться, что все вокруг – вранье, что всего этого нет.

Искать смысл хоть в чем-то – самое тупое занятие на свете… Мы рождаемся, жрем, взрослеем, убиваемся из-за неудачной любви или сломанной карьеры. Потом умираем. И так по кругу. А в перерывах между всеми этими увлекательными делами пытаемся понять, кто мы и зачем все это надо. Потом умные люди придумали религию, которая должна все объяснять. Должна объяснять, в чем смысл. Но вопросов стало еще больше. Мне кажется, фишка в том, что смысла просто нет.

Дело не в том, от кого произошел человек. Дело в том, что все мы так и остались теми самыми дикими верещащими приматами, которые живут только инстинктами. Голод. Спаривание. Своя территория. Свои – безопасность, чужие – зло. Двадцать первый век… Сначала люди придумали время, а потом стали тыкать в эти часы, будто это аргумент. Мы думаем, что мы сильно изменились со времен, когда в голод было не грех и сородича разорвать и сожрать, лишь бы не сдохнуть самому. Все купили машины, засунули смартфоны с интернетом и выходом в социальные сети в карман и сказали: «Да, теперь мы крутые и сильно отличаемся от обезьян». Повторяли эту хрень, пока не поверили. А потом случится что-то, и вся эта цивилизация и продвинутость летит к чертям собачьим.

Люди нарядились в одежды и решили, что они новая ступень эволюции. Но никакой новой ступени нет. Посмотри на паникующую толпу. Мозги отключаются. Где он, этот драный венец творения? А нет его больше. Есть стадо. Или посмотри на банду малолеток, которые вдруг с дикой жестокостью разрывают на части случайного прохожего, который просто не так на них посмотрел. И разбудил тем самым память о том, кто они на самом деле, что им очень и очень не понравилось… Знать, кто ты, всегда стыдно. От этого надо убежать и спрятаться. Правда в том, что люди такие же гремучие и темные, какими были изначально.

Нас семь с половиной миллиардов. Представляешь себе? Семь с половиной миллиардов уникальных возможностей, большинство которых спустили в унитаз. Мы способны почти на все, а мы по своей тупой природе, или по незнанию, или почему-то еще, с рождения до самой смерти копаемся в грязи. Уверены, что мы умные, что мы мыслим – а на самом деле просто постоянно стоим на месте, переставляя в новом порядке старые программы, предрассудки и услышанные по телевизору слова.

До сих пор я думал, что охраняемая стоянка отличается от неохраняемой тем, что охраняемую – охраняют. Иначе зачем бы ее так называли?