Ким Лиггетт. Год благодати

Всех нас гложет страх перед старостью и страх не родить мужьям сыновей. Страхи, о которых женщины не говорят вслух. Я видела, как из их тел наружу просачиваются боль и злость, заставляющие накидываться на таких же, как они сами. Видела, как они завидуют собственным дочерям. Как завидуют ветру, который свободен. Я думаю, если нас разрезать, внутри окажется бесконечный лабиринт со множеством поворотов, перегороженных плотинами и заканчивающихся тупиками. Сердце, внутри которого стоят такие высокие стены, не может биться свободно. Но сейчас, в окружении матушки и сестер, я понимаю, что мы представляем собой нечто куда большее… даже в наших маленьких жестах скрыт целый мир.

Волшебство существует. Оно не такое, как о нем думают, но, если ты готова открыть глаза, открыть сердце, оно окружит тебя, ведь оно живет в тебе и только и ждет, чтобы его постигли.

Я умею изображать всякие чувства: от огорчения до безразличия – но я никогда не думала, что придется приклеивать к своему лицу выражение счастья.

– Я привык говорить то, что думаю. Привык говорить прямо.
– Как это, должно быть, приятно. А я никогда не могла позволить себе говорить то, что думаю.

Я больше не витаю в облаках – сегодня я твердо стою на земле, как будто мы оба пустили в нее корни.
Перед Богом и Евой мы открываем друг другу наши сердца и принимаем свою судьбу. Мы встречаем ее вместе.
В этом темном лесу, в этом проклятом месте мы обрели благодать.

Смерть порождает жизнь.

Так легко прийти к выводу, что твоя жизнь бессмысленна, бесцельна, что она не ценнее следа от ноги на берегу, о котором вскоре забудут, потому что его смоет во время ближайшей грозы. Но вместо того, чтобы снова почувствовать себя крошечной, не значащей ничего, я чувствую нечто иное – всё обретает для меня новый смысл. Я не более, но и не менее важна, чем крошечный росток, что пытается пробиться из-под земли. Каждая из нас играет свою роль в этом мире. И сколь бы ни была мала эта роль, её нужно доиграть до конца.

У всех нас есть раны, но у одних они видны, а у других нет.

Раньше я думала, что это и есть мое волшебство – дар видеть то, чего не видят другие, то, в чем они не хотят признаться даже самим себе. Но на самом деле, чтобы увидеть, достаточно просто открыть глаза.
Мои же глаза всегда широко открыты.

Приподняв покрывало, я начинаю практиковаться, изображая на лице вялую робкую улыбку, снова, снова и снова, пока у меня не получается нечто сносное. Но как я ни стараюсь, мне не удается пригасить огонь, пылающий в моих глазах.

Я не из тех птиц, которых можно приручить.

Я не имею ничего против твоих снов, но мне самому будешь сниться только ты.

Кирстен – это ядовитый цветок белладонны, распускающийся у меня на глазах.

Здесь единственные боги – это мы.