Мария Фариса. Лучше журавль

Дни в тех долинах были холоднее, чем ночи. Но я ни днём ни ночью не снимала спутавшей плечи шали, платка с головы не снимала тоже. Щедро платила за ночлег и воду, потому с порога каждого дома меня благословляли. Может быть, благодаря добрым словам я так быстро и нашла, кого искала.

— Папа, почему не слышно сверчков?
— Их здесь нет, сынок. В городе все звуки принадлежат человеку.

Теперь понимаю, что все эти годы была счастливей тебя. На моём рисунке ты был маленькой закорючкой. Я на твоём — весь узор.

Разглядывая на потолке зигзаги трещин, способные вдохновить кружевниц Лефкары, представила, какое удовольствие он получит, сравнив свою идеальную жизнь с моей неидеальной.

В семнадцать лет я покинула дом и уехала в Сидней. Там выучилась как прокормить себя — ценнейшей, мой мальчик, из всех наук.

— Да, Энтони Хоун твой брат-близнец. Я взяла только тебя.
— Господи! Почему?
— Чтобы дать тебе шанс думать, что никто в мире не похож на тебя.

Что я делаю в этом доме, если здесь уже есть хозяйка? Она не подозревает, что я всю жизнь искала её Рикардо; его черничные глаза, улыбку школьника, наказанного за проделки. Даже родинка на его правой щеке — зеркальное отражение той, что у меня на левой…

Клариса поразмышляла и решила продать всё ценное, что имела; оставить в каждом дне по кусочку богатства, чтобы пройти по своей дороге до места, где ей предназначено остановиться.

Всё самое плохое происходит ночью.

Женщин гонят редко. Как правило, они сбегают сами.

Плутарх улыбнулся — сдвинулись горы, прорвались плотины, рыбы отрастили лапки и вышли погреться на солнце.

Женщина села в любимое кресло и сразу почувствовала себя зажатой между пыльным ковром и забитым вещами шкафом. Раздвинуть стены, как обычно, помог телевизор.

— Знаешь, что объединяет всех гениев? — спросил я.
— Что?
— Плохой характер. Все великие — невыносимые, сложные люди.

Я поглядел в окно на большой темнеющий город — одному жить в таком особенно невыносимо.

Теперь поняла, почему остальные романы так тяжело мне давались: духи привязываются не к людям, а к стенам.

Сон, который не навещал меня без приглашения бокалом вина или таблеткой, каждую ночь, как пунктуальный любовник, овладевал моей благоверной.