Никлас Натт-о-Даг — шведский писатель, редактор и музыкант. Автор бестселлера «1793».
Натт-о-Даг в период с 2000 по 2003 гг. учился в колледже (г. Калмар, Швеция). С октября 2006 по октябрь 2008 работал главным редактором журнала Slitz. Дебютировал как писатель с историческим литературным романом «1793». Никлас имеет неоспоримую связь со шведской историей, будучи членом старейшего сохранившегося дворянского рода в Швеции. Его предки были ответственны за убийство мятежника Энгельбрека в 1436 году, командовали армией, которая уступила Стокгольм датчанам в 1520 году, и были вынуждены покинуть страну после того, как потребовали отречения Карла XIV в 1810 году. Его фамилия, Натт-о-Даг, переводится как в ночь и день. Происхождение этого несколько необычного названия — фамильный герб, щит, разделенный по горизонтали золотым и синим. Музыкант-мультиинструменталист, играет в дополнение к гитаре на никельхарпе (струнный инструмент с клавишами), гармонике, мандолине и сякухати (японская флейта). Живет в Стокгольме с женой и двумя сыновьями.
Род деятельности:
писатель
Место рождения:
Стокгольм, Швеция
Дата рождения:
03.10.1979 (44)
– Значит, причиною всему разбитое сердце?
– Самый древний и самый постоянный мотив.
Никто не становится чудовищем, не побывав предварительно жертвой.
Монстр, зачатый монстром. Вы даже не можете предположить, как я счастлив, что не оставлю потомства. В длинном ряду чудовищ, который, скорее всего, тянется к заре человечества, я буду последним. Самое большое мое желание – чтобы на могильном камне, хотя бы в скобках, написали: «Он не оставил потомства». На высшем суде это наверняка будет зачтено, как добродетель.
Если хочешь вырастить монстра, надо с младенческих лет научить его ненавидеть.
Еще девочкой она просыпалась с криком, потому что ей снились пожары. А теперь роли поменялись. Теперь она сама – пожар, красный самец, уничтожающий все на своем пути. Прядильный дом, церковь, трущобы в Катарине, суд – огненным вихрем проносится она над ними, с дикой радостью сметает все на своем пути, не слыша вопли и мольбы о пощаде.
Огонь – живое существо, и как все живое, он умирает, если ему не хватает воздуха.
В блеклых, слишком больших для лица, которому они достались, глазах не отразилось ровным счетом ничего: ни сострадания, ни даже простого интереса. Только ненависть. Но не пылающая огнем мести, нет, – ненависть такого свойства, которую я никогда ранее в людях не замечал. И ненависть ли это была? Так могла бы смотреть пустыня на путника, имевшего глупость нарушить покой ее бескрайних дюн: победительно, равнодушно и терпеливо, как сама вечность.
Чтобы ложь удалась, нужны двое: тот, кто врет, и тот, кто слушает.
Карделю был знаком этот взгляд: так смотрят псы, когда их натравливают друг на друга на собачьих боях. Прежде чем броситься в бой, они словно оценивают силу соперника и взвешивают свои шансы. В своем наивном собачьем сознании они свято верят, что тот, кто на них поставил, знает, на что пошел его риксдалер.
Любая система, основанная на секретности, крайне неповоротлива.
Иногда легче давать, чем брать.
Даже в проигранной партии, как в зерне на пашне, могут зреть будущие победы.